Том 4. Произведения 1857-1865

Смерть Пазухина

Комедия в 4-х действиях

(Посвящается В. П. Безобразову)^*

Действие I

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Прокофий Иваныч Пазухин, купеческий сын, 55 лет.

Мавра Григорьевна, второбрачная его жена, 20 лет.

Василиса Парфентьевна, мать ее, 50 лет; придерживается старых обычаев.

Отставной генерал Андрей Николаич Лобастов

, 60 лет, друг старого Пазухина, отца Прокофия Иваныча; происхождением из сдаточных^*.

Отставной подпоручик Живновский, 50 лет.

Никола Велегласный, мещанин; пожилой.

Финагей Прохоров Баев, пестун старого Пазухина.

Сцена I

Небогатая комната в доме Прокофья Пазухина. С боков и посреди сцены двери. У стены диван и несколько стульев базарной работы; перед диваном стол, накрытый ярославскою скатертью; на столе закуска и вино в бутылке. Василиса Парфентьевна, Мавра Григорьевна и Велегласный. Василиса Парфентьевна одета в темно-синий сарафан, сверху которого накинут кафтан такого же цвета; на голове у ней черный миткалевый платок, заколотый булавкой у подбородка; Мавра Григорьевна в цветном сарафане и в черной плисовой душегрейке; на голове у ней так называемая «головка»; Велегласный одет в черную суконную сибирку старинного покроя с вырезкой на груди и с медными дутыми пуговицами по одной стороне вырезки и петлями по другой, сапоги большие.

Велегласный (держит в руках замасленную рукопись и читает).

«Мужие имут носити одеяние коротко, выше колену, и штаны натянуты, жены же будут иметь образ бесовский, главы непокровенны имущи, и на главах имут носити рога скотские и змиины, уподобяся бесу… И тогда будет пришествие антихристово…»

Мавра Григорьевна. Господи! страсти какие!

Василиса Парфентьевна. Да никак уж это и сбывается, Никола Осипыч?

Велегласный. Сбывается, сударыня, сбывается… (Продолжая чтение.) «И возлюбят людие^* несытое лакомство, безмерное питие от травы листвия идоложертвенного, кропленного змеиным жиром; от Китян сие будет покупаемо обменою на товары, на осквернение християнских душ… и тогда будет пришествие антихристово…»

Василиса Парфентьевна. Господи! да неужто уж и чайку-то попить нельзя?

Велегласный. Не надлежит, сударыня, не надлежит. Идоложертвенное зелие… черви в утробе заведутся… И в книжках писано: «Китайская стрела в Россию вошла; кто пьет чай, тот спасенья не чай…» Вот от лозы виноградныя — это не претит, потому что плод этот красен и преестествен на утеху человекам произрастает… (Наливает рюмку и пьет.)

Василиса Парфентьевна. Уж от чаю-то Прокофий Иваныч, кажется, ни в свете не отстанет!

Велегласный.

Ну, и унаследит преисподнюю…

Василиса Парфентьевна. Видно, уж тебе, Мавруша, его усовещивать придется…

Мавра Григорьевна. Да нешто он меня послушается, мамонька! Так только, на озорство он меня за себя взял! Как сватался-то, так и бог знает чего насулил, а женился, так в ситцевых сарафанах ходить заставил…

Велегласный. А ты, сударыня, его маленько повымучь, от супружества на время отставь или иную меру одумай… Вот он и восчувствует…

Мавра Григорьевна. На него эти меры-то не действуют, Никола Осипыч! (Вздыхает.)

Сцена II

Те же и Баев (старик, не помнящий своих лет, поросший мохом и согнутый, одет в синий кафтан, в руках держит толстый березовый сук, на который и опирается).

Баев (сиплым голосом).

Здравствуй, матушка Василиса Парфентьевна! как можется?

Василиса Парфентьевна. Слава богу, старина; ты как?

Баев. А мне чего сделается? я еще старик здоровенный… живу, сударыня, живу… Только уж словно и жить-то надоело… (Садится на стул и кашляет.)

Мавра Григорьевна. Водочки, что ли, поднести?

Баев. Не действует, красавица, не действует! ни пойла, ни ества, ничего нутро не принимает… Ох, да уж и стар ведь я, словно даже мохом порос.

Василиса Парфентьевна. Ну что, как у вас? Иван Прокофьич здоров ли?

Баев. Рычит, сударыня, с места встать не может, а рычит…

Велегласный. Аки лев рыкаяй ходит, иский кого поглотити…

Баев. Ноги-то у него, знаешь, отнялись, так он лежмя рычит!

Василиса Парфентьевна. Да хоть бы ты, что ли, Прохорыч, его с простого-то ума вразумил… с чего он рычит-то?