Том 5. Факультет; Приложение

«...Метод переливания трупной крови является блестящим завоеванием советской медицины. Впервые он был применен в Институте Склифосовского в 1932 году, а в 1937 году разрешен на всей территории Советского Союза. Трупная кровь имеет следующие преимущества перед донорский: во-первых (слушай, дядя!), кровь внезапно, без агонии умершего (она повторила: без агонии) благодаря феномену фиброгенеза остается жидкой и не требует добавления стабилизатора. — Она взглянула на Неймана. Тот стоял и слушал. — Во-вторых, от трупа можно в среднем изготовлять до трех литров крови, что позволяет в случае надобности производить массивные переливания одному реципиенту без смешения крови различных доноров. В-третьих, кровь признается годной только после вскрытия трупа. При изменении в легких, желудке, селезенке, печени кровь бракуется как негодная. До сих пор, однако, добыча этого ценнейшего продукта была связана со случайностями и поэтому главным образом использовалась кровь погибших от уличных катастроф. Ныне же мы, работники медицинской части управления, учитывая обстановку и легкость получения свежей трупной крови, вносим рационализаторское предложение...»

— А ну перестань! — оборвал ее Нейман и стукнул кулаком по столу. — Дай сюда эту гадость. — Он вырвал пакет и отбросил его на тахту. — Ах ты сумасшедшая дура, — выругался он. — Березка! Боттичелли! Додумались, сволочи!

— Это ты про кого? — спросила Тамара.

— Не про тебя же. — Он съел какое-то слово. — И тот христосик тоже... Ух, я бы их!.. Брось об этом думать, а то додумаешься! Ну, она дура, психопатка! Только и всего! А Роман тоже хорош, подбросил тебе эту штучку. Слушай, он ведь нехороший, этот Роман! Очень нехороший. Конечно, мне он брат и я его люблю, но все-таки... он... нехороший! Черт знает что у него в голове. Строит из себя что-то... Видишь ли, хочет при всем при том, что у него есть — а у него уже много что набралось, — остаться честным и хорошим. Чистеньким быть хочет. А что такое честность? Большая Советская Энциклопедия до этой буквы еще не дошла...

— А разве такие не все?

Нейман внимательно взглянул на нее, вдруг подошел и взял ее за руку.

— Слушай, мне что — звонить сестре, чтобы она немедленно приехала и забрала тебя? (Она молчала.) Ну говори же: звонить? Я позвоню! Вот сейчас и позвоню! Ведь эти штучки знаешь где кончаются? В печи! Следовательница! И я, дурак, верил, что ты можешь! На первом же алкоголике, засранце испеклась! Нечего тебе было тогда и ГИТИС бросать! Пела бы сейчас в оперетке. А я тобой гордился, я-то говорил: такая умница, такая чуткая! Ничего! Показала свой ум! Боже ты мой, — взмолился он вдруг. — Бог Авраама, Исаака и Иакова, как говорил мой отец. Как же нынешним всем мало надо! От одного щелчка валитесь! Если бы мы были такие, как вы, то была бы у нас советская власть?! Кончила бы ты юридический институт? Да просто вышла бы замуж за грузинского князька или таскалась бы с таким же вот, как этот Зыбин; он бы стишки читал, а ты бы ему хлопала... Вот это вернее. — Он говорил и ходил по комнате. В коридоре вздыхала Ниловна.

— Да что ты такое говоришь? — воскликнула Тамара.

— А что? Не нравится? А мне тебя видеть такой нравится? Вот я сейчас опять ехать должен, так как же я тебя такую могу оставить?

— Куда ехать? — спросила она.

— На кудыкину гору журавлей щупать — не снеслись ли! По делу ехать. По этому же идиотскому делу и ехать. Ну как я тебя оставлю? Ведь ты же следствие ведешь. Следствие по делу настоящего врага. Уже по всему ясно, что он враг, а ты... Честное слово, не знаю, что мне и делать. Ведь уже до наркома что-то дошло! Ах ты...

Она вдруг подошла к нему, обняла его за плечи и потерлась, как в детстве, подбородком о его плечо.

— Ну, ну, — сказала она виновато и покорно, — не надо! Все будет в порядке. Просто меня этот прохвост действительно довел до ручки.

— Да чем же, чем? — воскликнул в отчаянии он. — Боже мой, чем же именно он мог тебя, умную, ученую, довести до чертиков? Чем?

— Не знаю. А скорее всего, не он довел, а сама я расклеилась. У нас же в семье все немного... — она покрутила пальцем возле лба.

— Даже и папа? — усмехнулся он.

Тамара успокоилась и снова села к столу.

— Ну, если он отпустил меня из ГИТИСа в ваш юридический институт, — улыбнулась она и украдкой сняла слезу, — значит...

Она подошла к зеркалу, взглянула на себя и, отойдя, сразу забыла свое лицо.

Начальника ОЛП трясла за плечо жена, а он только мычал и отбрыкивался. Вчера он набрался на свадьбе так, что завалился на хозяйской кровати, а потом его еле дотащили до дома.

— Миша, Мишенька, вставай, вставай. Тебе говорят, вставай! — надрывалась жена. — Прокурор приехал. Вот он сейчас войдет. Миша, Мишенька, неудобно же!

Миша только мычал и утыкался в подушку. Нейман вошел и, легко отстранив жену, спросил:

— Голова, Миша, болит?

— Угу, — ответил Миша не поворачиваясь.

— А опохмелиться хочешь? На вот, опохмелись.

— Ну? — сказал Миша не оборачиваясь, но протягивая руку.