Том 5. Мы — на острове Сальткрока

— Дядя Мелькер, ты что, оглох? Сколько раз повторять, тебя к телефону!

В Столяровой усадьбе телефона не было, и Мелькеру всегда звонили в лавку. Отодвинув чашку с кофе, Мелькер бросился бежать, а Чёрвен за ним.

Через несколько минут она вернулась. У нее был испуганный вид.

— Малин, лучше тебе тоже пойти туда. Верно, опять какая-то новая беда. Дядя Мелькер совсем расстроился.

В лавку помчались не только Малин, но и Юхан с Никласом и Пелле.

Они нашли своего бедного отца в лавке в окружении опечаленных Ниссе, Мэрты, Тедди и Фредди. Он был явно расстроен, по щекам у него текли слезы, и он повторял тихим голосом:

— Не может быть! Не может быть!

— Папа, что случилось? — в отчаянии спросила Малин. У нее уже не было сил для новых огорчений. — Папа, скажи, что случилось?

Мелькер глубоко вздохнул.

— Только что… — вымолвил он и снова замолчал. Потом перевел дух и сказал: — Только что случилось чудо. Вы не поверите, но меня угораздило получить литературную премию — двадцать пять тысяч крон.

Долгое время в лавке Гранквиста на Сальткроке стояла тишина. Всех точно громом поразило. Чёрвен была единственная, сохранившая самообладание.

— А дали… ну, эту, про которую ты сказал, тебе за что?

Посмотрев на нее, Мелькер торжествующе улыбнулся:

— Я тебе скажу, малышка Чёрвен. За то, что у меня есть настоящая хватка, понимаешь, вот за это мне ее и дали.

— Так они и сказали, те, которые звонили?

— Да, что-то в этом роде.

— Так чего же ты тогда ревешь? — удивилась Чёрвен.

И тут внезапно до всех дошло, что случилось радостное событие.

— Папа, так мы теперь богатые? — спросил Пелле.

— Ну не совсем, — ответил Мелькер, — но во всяком случае…

Тут он смолк, и дети боязливо посмотрели на него. Не станет же он снова плакать. Теперь-то уж в самом деле конец реву!

Мелькер не плакал. Он закричал. Внезапно он закричал:

— Вы понимаете, что это значит? Может, нам удастся купить Столярову усадьбу… если еще не… если еще не поздно!

Он взглянул на часы, и в этот миг они услыхали гудок: внизу у пристани готовился отчалить пароход «Сальткрока I».

— Беги, Мелькер! — сказал Ниссе Гранквист. — Беги!

И Мелькер побежал, крича на ходу:

— Поехали, Юхан и Никлас! Поехали! Стой! — Последний выкрик относился к пароходу.

Трап уже убрали, когда Мелькер примчался на всех парах. Но у Мелькера был такой безумный вид и он так умоляюще протягивал руки, что сердце капитана, стоявшего на мостике, дрогнуло. Снова опустили трап, и Мелькер взбежал на пароход.

Не оборачиваясь, он крикнул:

— Поехали, Юхан и Никлас! Поторопитесь!

Когда пароход был уже на порядочном расстоянии от острова, Мелькер неожиданно обнаружил, что с ним едут не только Юхан с Никласом, но и Пелле с Чёрвен.

— А кто вам разрешил? — с упреком спросил Мелькер. — Малышам тут делать нечего.

— Хм-хм! Мы тоже хотим с тобой, — сказала Чёрвен. — Я не была в Нортелье целых сто лет.

Мелькер понял, что разговор бесполезен. Не мог же он сбросить малышей в море. И раз уж он получил сегодня премию, надо быть добрым и благородным. К тому же он запыхался после пробежки, и ему было трудно ругаться.

— Бежал, как олень, — задыхаясь, сказал он. — Конечно, не так, как в школе, когда я пробегал сто метров за двенадцать и четыре десятых секунды.

Юхан с Никласом переглянулись, а Юхан покачал головой:

— Ну и ну, папа. Чем старше ты становишься, тем быстрее, по твоим словам, ты бегал, когда ходил в школу.

Но то, что Мелькер мог еще бегать, как олень, было совсем неплохо. В тот день ему пришлось побегать.

Если живешь на Сальткроке, то требуется немало времени, чтобы добраться до городка Нортелье. Сначала пароход доставляет тебя на материк к пристани, и на этой пристани сидишь и ждешь примерно с час. Наконец появляется автобус, который ходит в Нортелье. По пути он делает множество остановок и вообще не торопится, хотя придерживается расписания. В час дня автобус должен быть в Нортелье и приходит туда минута в минуту.

«Поседеешь от такой поездки, — подумал, вылезая из автобуса, Мелькер. — Чего только не передумаешь во время такого долгого путешествия. Сидишь в автобусе, все больше волнуешься и уговариваешь себя без конца: „Столяровой усадьбы тебе не видать как своих ушей, и не мечтай!“»

Но попытаться все же нужно. И в сопровождении целой вереницы детей Мелькер пустился со всех ног в контору Маттссона по сдаче внаем и по продаже недвижимого имущества.

Там не было никакого Маттссона, а лишь маленькая пухленькая машинистка. Лицо у нее было доброе, но, к сожалению, она ничего не знала.

— Где господин Маттссон? — спросил Мелькер.

Она кротко взглянула на него:

— А я откуда знаю?

— Когда он вернется?

— А я откуда знаю?

Глаза у нее были большие и наивные, и ясно было, что она вообще ничего о нем не знает. Неожиданно вынув зеркальце, она стала разглядывать свою кругленькую стандартную мордашку, и это занятие так увлекло ее, что она вдруг стала необычайно говорлива:

— Он ушел, ведь он вечно где-то бегает. Не пошел ли он купить ревень? А может, он на стройке. А иногда он сидит в городской гостинице и пьет.