Том 5. Роб Рой

— А где же тот пришлый англичанин? Это он дал Роб Рою нож перерезать ремень.

— Изрубить негодяя в лапшу! — откликнулся чей-то голос.

— Продырявить ему пулей кочерыжку! — сказал другой.

— Вогнать ему клинок на три дюйма в грудь! — прогремел третий.

И я услышал сбивчивый топот копыт — несколько всадников поскакали в разные стороны с явным намерением исполнить свои угрозы. Я тотчас оценил положение и решил, что вооруженные люди, не знающие удержу в своих распаленных страстях, по всей вероятности, сперва застрелят или зарубят меня, а уж потом начнут разбираться, за дело или нет. Сообразив это, я соскочил с коня и, пустив его на волю, бросился в заросли ольшаника, полагая, что в надвигавшейся ночной темноте меня вряд ли найдут. Если б я находился поблизости от герцога и мог бы воззвать к его личному покровительству, я так и поступил бы, но он уже начал свой отход, и я не видел на левом берегу реки ни одного офицера достаточно высокого ранга, который мог бы оказать мне покровительство, если я сдамся ему. Между тем, подумал я, законы чести отнюдь не требуют, чтобы я при таких обстоятельствах рисковал жизнью. Когда сумятица понемногу улеглась и вблизи моего убежища уже не слышалось цоканья подков, моим первым побуждением было разыскать стоянку герцога и отдаться ему в руки в качестве благонамеренного подданного, которому нечего бояться правосудия, и чужеземца, который имеет все права на покровительство и гостеприимство. С этой целью я выбрался из своего тайника и осмотрелся.

Сумерки уже почти сменились темнотою ночи; на этом берегу Форта всадников оставалось немного или вовсе ни одного, а те, что перебрались уже через реку, давно ускакали, и я слышал только отдаленный стук копыт и протяжный, заунывный голос труб, который разносился по лесам, созывая отставших. Итак, я оказался здесь один и в довольно затруднительном положении: у меня не было лошади, а бурное течение реки, взбаламученной после суматошной сцены, которая недавно разыгралась в ее русле, и казавшейся еще мутнее в неверном и тусклом свете месяца, отнюдь не привлекало пешехода, который не привык переходить реки вброд и только что видел, как всадники при опасной переправе барахтались, погрузившись в воду до луки седла. Оставаясь же на этом берегу, я был бы вынужден после всех волнений истекшего дня и предыдущей ночи провести новую наступающую ночь al fresco,[94]

на склоне одного из холмов Горной Страны.

После минутного раздумья я сообразил, что Эндрю Ферсервис, переправившийся через реку с остальными слугами, бесспорно последует своей дерзкой и наглой привычке всегда соваться вперед и не преминет удовлетворить любознательность герцога или других влиятельных особ касательно моего звания и положения в обществе; значит, мне не было нужды, во избежание каких-либо подозрений, спешить на ночную стоянку герцога, подвергаясь опасности утонуть в реке или, — даже если бы мне удалось благополучно выбраться на берег, — не нагнав эскадронов, сбиться с пути и, наконец, погибнуть понапрасну от шашки какого-нибудь отставшего ополченца, который решит, что такой молодецкий подвиг послужит оправданием его запоздалой явки. Поэтому я решил повернуть обратно к той корчме, где провел минувшую ночь. Приверженцев Роб Роя мне нечего было опасаться: он был теперь на свободе, и я не сомневался, что в случае встречи с кем-либо из его удальцов сообщение о побеге их вождя обеспечит мне покровительство. К тому же, вернувшись, я тем самым покажу, что не имел намерения покинуть мистера Джарви в его трудном положении, в которое он попал, в сущности, из-за меня. И, наконец, только в этих краях я надеялся узнать что-либо о Рэшли и о бумагах моего отца, — а ведь это и было основной целью путешествия, столь осложнившегося опасными приключениями. Итак, я оставил всякую мысль о том, чтобы ночью переправляться через Форт, и, обратившись спиной к Фрусскому Броду, тихо побрел к деревне Эберфойл.