Том 5. Стихотворения, проза

В члены тайного сообщества она все-таки не поступила. Но при отъезде Лизы Метельниковой, довольно непоследовательно, вручила ей целую сторублевую бумажку, для передачи в кассу этого тайного общества. И очень взгрустнулось ей, когда Лиза уехала. И подруги ей было жалко, и в душе осталось что-то неясно раздражающее. В себе она не сомневалась ни чуточки, и после споров и разговоров стала еще убежденнее в своих точках зрения. Ее неуловимо беспокоило совпадение между проповедью странника и словами ее подруги. У нее было такое чувство, точно в спальне перед сном, когда постель уже была приготовлена и верх одеяла с верхом одной простыни был откинут, она услышала в комнате жужжание осы и увидела ее мельканье, трепетный лик, ее хищные усики. Но, когда она стала ловить ее, оса исчезла. И вот она не знает, в комнате оса или улетела. И ей неуютно лечь в постель.

25

К Ирине Сергеевне пришел михалковский мужик Афанасий и принес подарки. Афанасий кроме крестьянского своего дела был также и охотник. Ружьишко у него было кое-какое и собака охотничья была, а вот насчет пороха и дроби было туго. Дороги они очень, порох и дробь. Он знал, что Ирина Сергеевна пороха и дроби ему даст и так, если попросит, а все же лучше приходить не с пустыми руками. Этот раз он не дичины ей принес, а большое лукошко рыжиков и сплетенные им самим чрезвычайно изящные, маленькие лапотки.

– Спасибо за рыжики, – говорила Ирина Сергеевна, награждая Афанасия изрядным количеством пороха и дробью мелкой и крупной, – чудесные рыжики. А лапотки-то эти почему ты мне принес?

– А хороши, барыня? – спросил Афанасий, ухмыляясь.

– Очень хороши, превосходные. Если бы не такие маленькие, а мне впору были, я бы в них танцевать стала.

– Так я вам, матушка, сплету другие, – лукаво ответил Афанасий, довольный шутке. – А эти самые лапотки я для старшего сынка вашего сплел, подарите ему от охотника Афанасия.

– Уж не знаю, что он будет с ними делать. Подарю ему как игрушку.

– Что они будут с лапотками делать, не могу знать, а только собственное это их желание. Как я в прошлый раз был здесь в усадьбе, на дворе я барчонка с Ненилой встретил. И говорят это они: «Афанасий, хочу лапти. Принеси мне лапти». «Ну, – отвечаю, – коли хочешь лапти, мы с нашим удовольствием вам сплетем». – Вот, значит, как сказано, так и сделано, матушка вы наша.

Ирина Сергеевна подивилась, но, не выказывая своих чувств, еще раз поблагодарила Афанасия и велела прислуге накормить его и напоить чаем.

– Игорь, Игорь, – позвала она мальчика. Игорь неторопливо пришел к ней из детской.

– Ты звала меня, мамочка? – спросил он, осматриваясь своими сосредоточенными и острыми глазками.

– Да, деточка. Посмотри-ка, что у меня для тебя есть. Игорь увидел лапотки, зарумянился, не то от удовольствия, не то от застенчивости, и тотчас ухватился за них.

– Это мне, мамочка? Откуда это?

– Как откуда? Да ведь ты же сам сказал Афанасию, чтобы он тебе принес. Вот он и принес тебе в подарок.

– Какие хорошие!

– Да зачем они тебе, Игорь?

– Я в них буду ходить.

– Почему же именно в лапотках? Разве тебе твои сапожки не нравятся?

– Ах нет, мама. Что ты говоришь? Сапожки очень хорошие. Так поскрипывают тихонько и блестяще. Я буду сапожки носить.

– И сапожки, и лапотки. Как же это? Вместе?

– Нет, мама. Какая ты! Сначала сапожки, а потом лапотки.

– Когда же потом?

– А потом, после, когда большой вырасту. Я хочу быть как тот странник. Когда он уходил от нас и смотрел на меня… – Мальчик застыдился.

– Ну что же?

– Я тогда полюбил его, мама. Он был такой печальный. И я посмотрел на его лапти, когда он выходил. Мне хотелось пойти за ним и быть, как он. В лаптях пойти за ним. Из церкви в церковь. В церкви хорошо. Так светло и поют. И все молятся. Я люблю, когда ты в церковь ездишь со мной, в Яки-манну.

– Мой милый, милый, – сказала мать, крепко прижимая его к себе и целуя. – Мы завтра опять туда поедем. Завтра воскресенье.

Мальчик молча сидел на коленях у матери, и что-то светлое и темное вместе, вне слов, означалось в его глазах. Он думал про себя свое.

– Мама, – сказал он наконец, точно решившись.

– Что, милый?

– Почему странник в лаптях, а я в сапожках, а деревенские мальчишки босые?

– Глупенький ты мой. Какие ты вопросы задаешь. Да потому, что всегда так было.

– Всегда? – недоверчиво спросил мальчик.

– Всегда, милый, и всегда так будет. Да ведь им совсем не плохо, деревенским мальчишкам бегать босыми, им даже очень это весело. Ты ведь тоже любишь босыми ножками бегать по полу, когда спать ложишься и шалишь и дразнишь няню. И в лаптях тоже хорошо, и страннику, и мужикам. В них еще мягче, чем в сапогах.

– Ты правду говоришь? – спросил мальчик медленно и разочарованно.

– Правду, правду, миленький мой, – проговорила Ирина Сергеевна, покрывая его поцелуями. – Пойдем-ка в сад, погуляем. Посмотрим, не расцвели ли настурции.

26

– Какие странные мысли приходят ему в голову, – говорила про себя Ирина Сергеевна, идя по садовой дорожке. Игорь шел с ней рядом, молчал, но просветлел.