том 6

Собравшиеся недоумевали, где Ленин, почему его нет при открытии собрания. А дело было так. О вечере секретарь МК А. Ф. Мясников сообщил Владимиру Ильичу только тогда, когда вечер уже начался. Владимир Ильич отказался присутствовать на официальном чествовании. Только после выступлений ряда ораторов, в том числе А. М. Горького, А. В. Луначарского, М. С. Ольминского, И. В. Сталина и других, — уже после перерыва — неожиданно для всех при общем волнении появился встреченный радостными возгласами Владимир Ильич. Ему было предоставлено слово. Он начал свою краткую речь с того, что поблагодарил собравшихся за две вещи: во-первых, за приветствия, которые были по его адресу направлены, и, во-вторых, "еще больше", как он выразился, за то, что его "избавили от выслушания юбилейных речей". Эти слова вызвали аплодисменты. А затем он, словно стараясь прекратить поток приветствий, в которых все внимание было сосредоточено на нем — вожде партии, сразу перешел к другой теме: он заявил, что хочет сказать немного "по поводу теперешнего положения большевистской партии"[36].

Это была одна из наиболее коротких речей Ленина. Вся она была посвящена большевистской партии и направлена против славословий, против зазнайства.

Владимир Ильич предостерегал товарищей — всех большевиков порознь и большевиков как политическую партию в целом — от возможности попасть в очень опасное положение, именно в положение зазнавшихся. Это положение, говорил он, "довольно глупое, позорное и смешное"[37]

.

С удивительным тактом показал Ленин в этой речи, каким должен быть большевик и какой должна быть вся наша партия, ответственная перед своим народом, перед трудовым человечеством.

Больше при жизни Владимира Ильича день его рождения не отмечался.

Конец декабря 1920 года. В Москве собрался исторический VIII Всероссийский съезд Советов, который принял разработанный по идее В. И. Ленина и доложенный Г. М. Кржижановским план электрификации Советской России — знаменитый план ГОЭЛРО (Государственной комиссии по электрификации России).

В это крайне трудное для Советской республики время, когда ей в исключительно сложной обстановке предстояло совершить переход от войны к мирному социалистическому строительству, партию атаковали троцкисты, бухаринцы, участники "рабочей оппозиии", "децисты" и другие враги большевизма и навязали ей дискуссию, известную профсоюзную дискуссию.

Ленин охарактеризовал создавшееся внутрипартийное положение как "кризис партии". Неудивительно поэтому, что кроме выступления с докладом на самом съезде и подготовки резолюций по основным вопросам Владимиру Ильичу пришлось в эти дни выступать многократно на заседаниях фракции РКП (б) съезда, где полную волю своим антипартийным выходкам и настроениям давали оппозиционеры.

Даже мы, делегаты съезда, работали с большим физическим и душевным напряжением. Можно себе представить, как велико было напряжение сил Владимира Ильича. Когда он отдыхал? Во время одного из вечерних перерывов было объявлено, что все делегаты съезда — председатели губисполкомов — приглашаются после заседания съезда на совещание, которое состоится в помещении ЦК партии. Председатели губисполкомов — нас было человек двадцать — отправились на Воздвиженку (теперь улица Калинина), где помещался ЦК РКП (б). Каково же было наше удивление, когда рядом с Михаилом Ивановичем Калининым мы увидели и Владимира Ильича.

Совещание открылось довольно поздно. Комната, где мы собрались, была плохо освещена, электричество то и дело выключалось. Все сидели одетые — одни в кожаных тужурках ("кожанках"), другие в шинелях. В связи с внутрипартийной дискуссией, а также с подготовкой перехода к новой экономической политике и к новым формам дальнейшего организационного укрепления советского аппарата на местах, созданию новой, экономической основы союза рабочего класса и крестьянства Ленин и Калинин заставляли нас исчерпывающе рассказывать о том, что делается в губерниях, уездах и волостях, о настроениях в крестьянстве, о положении рабочих, о конкретных проявлениях "инициативы мест". Со своей стороны и мы не скупились на вопросы к Владимиру Ильичу и Михаилу Ивановичу. Хотя Ленин все время ссылался на Калинина, которому-де положение, благодаря его частым поездкам, виднее, чем ему, нам всем бросались в глаза громадная осведомленность Ильича, его безошибочные суждения.

Беседа велась крайне непринужденно, но в самый ее разгар мы спохватились, что уже за полночь. Калинин предложил разойтись, назавтра предстоял напряженный день работы.

Когда я вышел на улицу и стал спускаться ощупью к Моховой, чтобы затем пойти налево, к 1-му Дому Союзов (гостиница "Национал ь"), я вдруг на самом углу, впереди себя, к моему изумлению, увидел Владимира Ильича. Ему как-то удалось незаметно одному уйти с собрания.

— Как вы решились, Владимир Ильич, в такую ночь один пуститься по Москве?! — вскрикнул я.

Ленин остановился.

— А что, товарищ Волин, если я Председатель Совнаркома, — услышал я его насмешливый голос, — то уже лишен всяких прав состояния гражданина республики?..