Том 6. Дураки на периферии

Степан. Она не хочет. И глаза сами спят.

Ольга. Ну, отца немцы убьют.

Степан открывает глаза и начинает быстро работать.

Степан. Ну да, убьют — я им убью!

Пелена поземки застилает платформы и людей на них.

Электростанция. Напряженный мелодичный гул работающих котлов и машин. Форсированное дутье низких дымовых труб. зарево света на темном небе над электростанцией.

Еле видно другое зарево света вдалеке, на большом расстоянии отсюда, в самой глубине ночного мрака — и опять такое же зарево у подножья мощного силуэта черной горы, и еще одно зарево — уже столь далекое, словно само предприятие, излучающее свет, находится на небе, и еще далее — созвездие электрических огней, рассеянных по всему кругу темной ночной земли.

Пелена поземки медленно затягивает эти далекие электрические огни.

Темно на экране.

На очень большом удалении — быстрые отсветы огня на небе: отражение артиллерийской стрельбы.

Отсветы затухают. Пауза. Заглушительный гул канонады. деревянный коридор рабочего общежития (барака). дверь в комнату семьи Ивановых. за дверью шум голосов членов семьи, больших и малых.

Из комнаты в коридор выбегает Петрушка. Он оглядывается по коридору, исчезает в его глубине и появляется оттуда, волоча одной рукой табуретку, а в другой доску. В коридор входит Пашков и видит Петрушку.

Пашков. А доску зачем?

Петрушка. На всякий случай. Она не ваша!

Пашков. Правильно, тащи ее ко двору.

Комната, куда вселились Ивановы. Все члены семьи, кроме Петрушки, здесь. На подоконнике прежний цветок в плошке, но комната уже преобразилась в жилой вид: в ней кое-какая утварь и вещи прибывшего семейства. На окне есть занавеска; на стене картинки из журналов; на столе скатерть, печь накрыта простыней, а на полу подстилка. Ольга привешивает к оголенной электрической лампочке ночной чепчик — и получается абажур. На Ольгу — мать печально смотрит ее дочка — Настя.

Маленькая дочка Ольги — Настя. Ольга проводит по ее лицу мокрым полотенцем — раз и два. И Настя из зачучканной, чумазой девочки превращается в чистого, прелестного ребенка, улыбающегося матери словно в руках Ольги есть одухотворенная сила — то, чего касаются е руки, превращается в другое, в более истинное и соответствующее свое природе.

Входят Петрушка с табуреткой и доской и Пашков.

Пашков. Ну — как жизнь?

Ольга. Здравствуйте. Мы живем, Семен Гаврилович.

Пашков. Ну а как же! Так и должно быть! Святое дело…

Пашков вынимает из карманов бутылку вина, сверток с закусками — и устраивает их на стол.

Бабушка. Погано тут! Разве мы так жили? У нас ведь квартира из трех комнат была, и ванна при ней…

Стук в дверь — входит Софья Ивановна. Она приносит горшок с цветком.

Софья Ивановна. Разобрались, что ль!.. Веник-то есть у вас, а то я принесу… А детей-то где же спать укладывать будете? Может, одного я к себе возьму, у нас место есть…

Степан. Не надо, без вас обойдемся…

Софья Ивановна подает цветок Ольге.

Ольга (Берет свою плошку с цветком). Спасибо. У нас есть цветы.

Софья Ивановна (щупая цветок Ольги). А он усохший — какой это цветок, выкинь его!

Ольга. Нет, нельзя. Он у нас оживет. Мы его водой польем и теплом отогреем.

Степан. Мама, дай я на него дыхну.

Ольга (подавая цветок Степану). Подыши!

Степан берет цветок и дышит на него.

Петрушка. И я хочу подышать!

Настя. И я!

Петрушка и Настя ухватывают руками плошку, которую держит Степан, склоняются над цветком, приникают к нему и дышат на него.

Настя. Мама, а когда у нас папа будет? Его все нет и нет…

Бабушка. Нету его, Настенька, нету моего сыночка, и-их нету!

Ольга. дыши, дочка, дыши на цветок: когда он отогреется и зацветет тогда и отец вернется…

Дети усиленно дуют, дышат на цветок, а Настя потягивает кверху его стебелек: пусть он растет скорее.

Пашков ставит к столу табуретку, принесенную Петрушкой, и второй табурет, что был в комнате, а затем кладет Петрушкину доску на два табурета.

Пашков. Хорошо жить в семействе… Можно я печку затоплю?

Бабушка. Чего же — затапливай! Вот дров-то нету у нас…

Пашков. дрова доставим… дрова будут сейчас — я принесу.

Пашков живо уходит.

Настя. Мама, чей он папа?

Ольга. Ничей, дочка. Он один живет.

Настя

. Он плачет?

Ольга. Плачет.

Бабушка (к Софье Ивановне). Овощ-то здесь растет у вас?

Софья Ивановна. А то как же!

Бабушка. да то-то… А шафрану нету?

Софья Ивановна. Шафрану нету, не слыхала…

Бабушка. В шафране самая польза организму, в нем самый витамин и на вкус он хорош.

Степан. Витамин-витамин! Все тебе витамин… А чем жевать будешь — новую челюсть дома забыли.

Бабушка. Я старой буду жевать, не твоя забота.

Степан. Старую-то давно об еду истерла.

Ольга составляет со стола на подоконник бутылку и сверток Пашкова, переворачивает скатерть, отряхивает и стелет ее вновь, ставит на стол посуду и прочее.

Ольга. Садитесь, кушать будем.

Входит Пашков с охапкой дров.

Ольга. Семен Гаврилович, пожалуйста.