Том 6. Казаки

7) Она пришла домой съ подругой и остановилась у воротъ сосдней хаты. Бабука Улита, Урванова мать, подошла къ ней и молча облокотилась на плетень, глядя на нее.

8) Он помолчали немного. «Что проводили, нянюка?» сказала старуха. «Проводили, бабушка, проводили». Старуха вздохнула: «Что конь веселъ пошелъ?» — «Веселъ пошелъ, бабука, и самъ веселъ похалъ».

«Ну», сказала старуха.

9) Но Марьянкина мать высунулась изъ-за сосдняго плетня и сердито закричала на свою дочь: «Что на улиц играешь, разв праздникъ? разстрли тебя въ сердце, поганая двка, проводила брата, ну и довольно; сымай хорошій кафтанъ, разувайся да ступай скотину убирать, видишь солнце то гд. Слава те Господи выросла, пора матери пособлять».

10) Старуха Улитка отошла отъ забора и вздохнувши пошла въ свою хату. Она боялась сосдки Степаниды, потому что Степанида была богата и домовитая хозяйка, а Улита была одинока и ничего у нея не было. Когда Урванъ былъ дома, онъ не слушалъ своей матери и ничего въ дом не работалъ, а только гулялъ съ молодыми казаками.

11) Марьяна вошла къ себ въ хату, разстегнула широкую грудь, сняла канаусовый бешметъ, разула синіе чулки и сняла съ блыхъ ногъ черевики; она поддернула выше рубаху, взяла жердь и пошла загонять и доить скотину.

12) Когда она убрала скотину, налпила кизика на заборы и нарубила топоромъ дровъ на подтопки, она надла старый бешметъ, завязала платкомъ кругомъ голову и лицо, такъ что одни черные глаза были видны, и взяла въ широкій рукавъ рубахи и за пазуху арбузнаго и тык[ов]наго смя и вышла за ворота на завалинку.

13) Она грызла желтое смя и кидала шелуху на сухую дорогу и молча смотрла впередъ на потухавшее небо и на блыя снжныя горы, блествшія за ркой. Тни темня сливались въ сумракъ, блый паръ поднимался надъ камышами и сырой втеръ тянулъ съ Терека. Станичной народъ ходилъ по своимъ дламъ мимо по улиц и, проходя, здоровался съ двкой. —

14) Большой сильной старикъ съ длинной сдой бородой несъ ружье за плечами и восемь убитыхъ фазановъ висли зa поясомъ вокругъ его широкаго стана. Онъ, остановившись противъ Марьяны, приподнялъ папаху и сказалъ: «здорово живете, нянюка! Что крестнаго сына моего проводила, Терешку Урвана?»

15) «Здорово, дядя Гырчикъ», отвчала казачка сердито и грубо. — «Что мн твоего Урвана провожать, разв онъ мн родичъ? Давно чорта его не видала», и она отвернувшись нахмурила черныя брови.

16) Старикъ покачавъ головой засмялся. «Скоро жъ ты, двка, его разлюбила. Дай смячка, да чихирю бъ поднесла старику, всю ночь просидлъ на сиднк, а нынче курей настрлялъ. Возьми вотъ, мамук отдай», сказалъ онъ, взявъ изъ-зa пояса однаго изъ красноперыхъ тяжелыхъ фазановъ. «Поднеси же, красавица, право».

17) «Смячка на, самъ бери, а вина проси у мамуки», отвечала Марьяна, открывая на блой груди прорху рубахи; и старикъ загорлой рукой взялъ горсть смя изъ за пазухи двки.

18) «Ну ее, вдьму твою, а старикъ дома что ль?» — «Дома». «Такъ я постучусь. — Господи Іисусе Христе, сыне Божій, помилуй насъ» онъ сказалъ, постучавъ подъ окно. «Гей, люди!»

19) «Аминь! чего надо?» сердито сказалъ, поднимая окно, самъ хозяинъ, Илюшка старикъ, а, взглянувъ на жирныхъ фазановъ, ласкове примолвилъ: «Здорово живешь, дядя Гирчикъ! Что Богъ далъ? А мы похожихъ безъ тебя проводили».

20) — «Олня стрлялъ, право! да не вышло ружье поганое, а вотъ курей настрелялъ; на теб, коли хошь, а то двухъ, что мн, всхъ некуда. Вели баб чихиркю поднести, умаялся страхъ!»

21) «Баба!» закричалъ хозяинъ, повсивъ въ рук двухъ фазановъ, и выбравъ однаго пожирне, a похуде отдавъ: «нацди чихирю изъ начатой бочки осьмуху да подай намъ сюда!» — «Лопнетъ, старый чортъ», прокричала баба за дверью, а чихирь принесла и еще рыбы сушеной.

22) Старый охотникъ пошелъ къ хозяину въ хату, Марьянка привстала, хотела сказать ему что то, но опять закраснлась и, прочь отвернувшись, быстрой походкой пошла прочь отъ дому на уголъ, гд двки и парни собравшись стояли и звонко смялись.

23) Гирчикъ былъ крестный отецъ и няня (другъ) ея казака, Терешки Урвана, она про него хотла поговорить съ старикомъ и спросить, далъ ли онъ ладонку отъ чеченскихъ пуль, которую общалъ Терешк, но было досадно за что то на всхъ и она говорить не захотла.

24) Гирчикъ вошелъ въ избу, помолился и слъ съ старикомъ Ильей за столь, на который поставила баба деревянную чашу алаго чихиря и на доск сушеную янтарную рыбу. Они молитву прочли и выпили оба, а баба стояла за дверью, ожидая, что мужъ ей прикажетъ, и слушая то, что они скажутъ.