Том 6. Казаки

25) Старикъ Илья жаловался на дурныя времена, говорилъ, что нынче чихирь дешевъ, a хлбъ дорогъ сталъ. Все хуже стало, москали все начальники, и молодые казаки ужъ не т люди стали, вры не держатъ, стариковъ не уважаютъ и не слушаютъ. «Вотъ хоть бы мой сынъ — второй годъ не вижу: изъ похода въ кордоны, а съ кордона въ походъ посылаютъ; а дочь выросла больше меня, что за срамъ, а все двка. За хорошихъ казаковъ замужъ не хочетъ идти, вотъ хоть бы станичнаго сынъ — второй годъ сватается, а за твоего крестнаго сына, Терешку сосда, я ее отдавать не хочу. Плохiя времена стали», сказалъ старикъ, отирая красный чихирь съ сдой бороды и нахмуривъ строгiя брови.

26) Старый охотникъ выпилъ вина и усмхнулся. «Вотъ ты, Илья Тимофеичь», сказалъ онъ: «и богачъ, и умный по всему полку человкъ, и дтей теб Богъ послалъ красныхъ — сынъ молодецъ и дочь по всей станиц первая краля, а ты на времена жалуешься».

27) Вотъ я, Илья Тимофичь, товарищъ теб по годамъ, а то и старше, голъ какъ соколъ, нтъ у меня ни жены, ни саду, ни дтей — никого; еще, самъ знаешь, племянникъ родной обижаетъ; одна ружье, ястребъ, да 3 собаки, а я въ жизнь не тужилъ да и тужить не буду. — Выйду въ лсъ, гляну: все мое, что кругомъ, а приду домой, псню пою. Придетъ конецъ — здохну, и на охоту ходить не буду, а пока живъ, пей, гуляй, душа, радуйся.

«Гей баба! не ругайся; еще чихиря принеси, чихирь важный!» крикнулъ онъ громкимъ голосомъ и выпилъ последнее вино, что оставалось въ чепурк.

28) «А объ детяхъ тужить теб и Богъ не веллъ; сынъ твой казакъ молодецъ, въ знаменщики выбранъ, а дочь замужъ отдай за Терешку. Что онъ бденъ, на то не смотри: онъ за то молодецъ, онъ добычу найдетъ, а умру, такъ ему домъ отдамъ. Стало, тоже онъ будетъ богатъ. Коли крестъ онъ въ поход получитъ, да чеченскихъ коней приведетъ, такъ отдашь. По рукамъ что-ли?» закричалъ Гирчикъ, запьянвъ отъ вина.

29) Но строгой хозяинъ ничего не отвтилъ, только нахмурился больше. А баба пришла убирать со стола и стала бранить старика. «Вишь, надулся ужъ, пьянъ, а все проситъ вина; что бъ те чорная немочь!» — Въ молодые года его старуха любила, такъ затмъ и ругала теперь.

30) Дядя Гырчикъ на нее глазомъ мигнулъ, засмялся тихонько и закинувъ ружье за плеча, помолившись иконамъ, сказалъ: «Спаси васъ, Христосъ!» и на улицу выйдя свиснулъ собакъ и заплъ громко псню.

31) Девки стояли между тмъ у угла и смялись съ ребятами и съ станичнаго сыномъ, который въ обшитой серебромъ черкеске передъ ними шутилъ и разсказывалъ сказки; только Марьянка на него не смотрла и не смялась.

32) «Дядя Гырчикъ, кафтанъ заложилъ, кафтанъ заложилъ, кафтанъ заложилъ, кувшинъ облизалъ, сучку поцловалъ!» закричали двки и парни, когда старый охотникъ прошелъ мимо нихъ. Они такъ дразнили его. Но онъ самъ засмеялся и сказалъ: «Мой грхъ, девки, мой грхъ!» и подошелъ къ нимъ. «Что, безъ казаковъ скучаете, двки? теперь меня полюбите».

33) Но станичнаго сынъ не любилъ старика и теперь на него огорчился за то, что онъ его и казакомъ не считаетъ. Онъ сорвалъ репейникъ, поднялъ прлаго камыша и потихоньку сзади засунулъ старику за шапку.

«Смотрите, двки, у дяди Гирчика на голов лсъ растетъ, ровно у олня». Онъ сказалъ и вс засмеялись, а станичнаго сынъ еще ему совалъ репьи за черкеску.

34) Только Марьяна подошла сзади къ станичнаго сыну. «Брось, собачій сынъ!» сказала она парню: «что надъ старикомъ смешься? самъ доживи». Но станичнаго сынъ продолжалъ свое дло. Марьянка взяла его за грудь и сильными руками толкнула такъ крпко, что парень упалъ на земь и запачкалъ черкеску; тогда двки пуще прежняго вс засмялись.

35) «Вотъ моя умница Марьянушка; и красавица жъ ты», сказалъ Гирчикъ. «Кабы я былъ Терешка, я бъ тебя еще не такъ любилъ, двка, я бъ изъ похода къ тебе, какъ соколъ, прилетлъ. Эхъ, двки! нынче все не народъ — дрянь», и старикъ покачалъ головой на станичнаго сына.

36) «Возьми меня замужъ», сказала одна двка. — «А какъ ты изъ похода къ своей душеньке бгалъ?» сказала другая. — «Разскажи, дядя, какъ отъ тебя жена убжала?» сказалъ станичнаго сынъ, отряхая черкеску.

37) «Какъ я свою душеньку любилъ», продолжалъ старикъ, не отвчая станичнаго сыну: «такъ васъ никто не полюбитъ. Мы были орлы-казаки, а это что..... Соскучусь бывало въ поход по ней. Какъ лягутъ вс спать, осдлаю коня, выведу за цпь какъ будто поить и полетлъ молодецъ.

38) «Ужъ теперь и коней такихъ нту. Левъ былъ и тавро было льва, на спине спать ложись, а сидишь на немъ, только волю давай; онъ все слышитъ, дорожки и стежки вс знаетъ, только слушай его, — онъ умней человека.

39) «Мимо ауловъ татарскихъ кругомъ обойдетъ, фыркнетъ, коли что на дороге почуетъ недоброе, только ушами поводитъ, а ты замечай. Къ Тереку привезетъ и станетъ, какъ пень въ землю упрется. Это значитъ: слезай. Отпустишь подпруги, платье долой, шашку, ружье на подушку, и въ воду.