Том 6. Нума Руместан. Евангелистка

Лори-Дюфрен сразу, без всяких околичностей, объяснил цель своего прихода. Он принял решение перейти вместе с детьми в протестантскую веру. Он давно уже об этом подумывал, но теперь время пришло, время не терпит. Что он должен для этого сделать?.. Оссандон, улыбнувшись, успокоил его. Все это не так сложно. Детей надо посылать в воскресную протестантскую школу. Сам Лори должен основательно научить новое вероучение, вникнуть, сравнить, составить обо всем свое собственное суждение, ибо их религия, религия истины и света, дозволяет, даже предписывает это своим приверженцам. Декан обещал направить Лори к одному пастору — сам Оссандон очень стар, очень устал… Этому трудно было поверить — такая у него была гордая осанка, так твердо и убежденно он говорил, так резко он отличался от растерянного, нерешительного Лори… Нет, нет, он очень стар, очень устал, он уже на покое!..

Наступило неловкое молчание. Лори, слегка смущенный своим поступком, не решался поднять глаза. Декан в глубокой задумчивости смотрел на белый лист бумаги, лежавший на письменном столе.

— Это из-за Элины, не правда ли? — спросил он минуту спустя.

— Да.

— Она этого требует?

— Да, она или же те, кто ею руководит.

— Понимаю… Понимаю.

Декану было известно все. Он часто видел карету г-жи Отман, стоявшую у подъезда. Он знал эту женщину, знал, на какие интриги она способна. Если бы Голубка не запретила ему строго-настрого, он бы давно уже предупредил бедную мать. Вот и теперь, глубоко проникнув в душевную трагедию Элины, о которой лишь смутно догадывался Лори, он взволновался. Ему хотелось сказать: «Да, я знаю Жанну Отман. Это женщина безжалостная, бессердечная, она разлучает, разъединяет семьи. Где бы она ни прошла — всюду слезы, раздоры, одиночество. Немедленно предупредите мать — ведь речь идет не только о вас. Пусть она увезет Лину как можно скорее, как можно дальше. Пусть вырвет девочку из когтей этой пожирательницы душ, этой живой покойницы, холодной и жестокой, как вампир на кладбище… Быть может, еще не поздно…»

Так думал Оссандон, но не смел сказать. С портрета на него смотрела грозным взглядом упрямая, благоразумная крестьяночка, выпятив бульдожью челюсть, точно готова была выскочить из рамы и броситься на него, если он заговорит.

X

ОБИТЕЛЬ

Каждое утро, ровно в одиннадцать часов, после отъезда банкира чинно и торжественно, как принято в Пор — Совере, за завтраком собираются старшие служащие религиозной общины во главе с Жанной Отман. Каждый занимает свое неизменное место: на конце длинного стола-председательница, по правую ее руку Анна де Бейль, по левую — Жан-Батист Круза, настоятель евангелической школы, молодой человек со впалыми щеками и короткой, жесткой бородкой кальвиниста, тощий, узколобый, с круглыми голубыми глазами, горящими фанатическим огнем.

Он приехал из Шаранты (это была родина Анны де Бейль) и, готовясь стать пастором, посещал в Париже лекции Оссандона. Как-то раз друзья повели его на молитвенное собрание послушать евангелистку, и он вышел оттуда сам не свой, в том восторженном состоянии, в какое иные проповедники в белых рясах приводят богомольных светских дам. Но его увлечение оказалось более длительным, и вот уже пять лет, покинув семью, друзей, пожертвовав будущей профессией, он занимал в Пор-Совере скромную должность учителя начальной школы, приближавшую его к Жанне Отман. В деревне он слыл ее любовником — примитивные крестьяне не могли иначе истолковать эту рабскую преданность ученика, ловящего каждое слово проповедницы. Но у евангелистки никогда не было любовников. Единственно страстные слова, слетевшие с ее тонко очерченных поджатых губ, давным-давно застыли в морозном воздухе над морем льда, под зубцами Юнгфрау.

Против шарантонца сидит мадемуазель Аммер, начальница школы для девочек, унылая, молчаливая особа, с вечно опущенными глазами, на все отвечающая робким, жалобным да, которое она произносит как ммда… Кажется, будто это жалкое, пришибленное существо со сгорбленной спиной, с приплюснутым носиком на бледном плоском лице навеки раздавлено тяжестью первородного греха. Грехопадение прародителей так глубоко угнетает, так подавляет забитую, недалекую девицу, что она стыдится проповедовать Евангелие среди чужих и едва осмеливается вести занятия с детьми в младших классах.