Том 6. Письма 1860-1873

Перевод

Петербург. Вторник. 15 августа 1867

Я все время тревожно прислушиваюсь, бесконечно повторяя один и тот же обращенный к тебе вопрос: дочь моя Анна, не видишь ли ты приближения чего-либо?^* — Впрочем, поскольку ты, возможно, еще на ногах и

lesefähig,[45] то эти строчки я адресую тебе.

Мне очень хотелось бы похвастаться тем, что мое поспешное возвращение в Петербург оказалось для вас небесполезным и что благодаря ему удалось отвратить угрозу второго предостережения, нависшую над «Москвой». Но еще больше мне хотелось бы дать вам верное и живое представление о создавшемся положении, что, конечно, совсем не легко, ибо оно до крайности глупо. Так, например, милейший Похвиснев, равно как и нынешний управляющий Министерством князь Лобанов, в моих с ними беседах по приезде, не без некоторой грусти жаловались мне на беспокойство, причиняемое им боевым задором «Москвы», который, по их мнению, таков, что им остается только умыть руки^*. Особенно встревожила их, как и можно было ожидать, одна из последних статей, посвященная дополнительному указу о печати^*

. И на сей раз дело опять не в существе вопроса, а в форме, и только в форме. Они охотно допустили бы какую угодно критику в адрес принятой меры, лишь бы она была высказана в менее резком, в менее язвительном тоне — и с некоторым оттенком банальной и официальной почтительности по отношению к власти, которую они расположены поддерживать любою ценой, считая это своим долгом, хотя и тягостным. Но ливрея обязывает^*, так же как и мундир — и они твердо убеждены, что соблюдение этого этикета приносит правительству очень большую пользу… Я, разумеется, не упустил случая преподнести им весьма суровые истины касательно куда более серьезного вреда, наносимого авторитету правительства неслыханными методами управления печатью, полным отсутствием здравомыслия и честности в наложении взысканий, рабской или корыстной снисходительностью к одним и чудовищной строгостью к другим… Для подкрепления этих утверждений у меня не было недостатка в примерах и фактах: Катков с одной стороны, с другой — «Весть», пресловутая статья в «Биржевых ведомостях» и т. д. и т. д. и т. д. Мне не возражали, даже признали нелепость существующего в сфере печати порядка. Но в конечном итоге — служба обязывает, и от этого не отступятся… Так что бесполезно и пробовать внести в такой порядок хоть сколько-нибудь разумности, через всю эту глупость можно пробираться лишь ощупью, к примеру, всякий раз, как заходит речь о каком-нибудь правительственном акте, особенно новом, старательно воздерживаться от сарказма — в первую очередь от сарказма, ибо они его не выносят, и указывать им на их идиотизм, почтительно извиняясь за столь великую вольность. — Прежде всего соблюдение формы, и, может быть, такой ценой удастся

спасти дело, что самое важное. — Тысяча сердечных приветов твоему мужу.

Бирилевой М. Ф., середина августа 1867^*

136. М. Ф. БИРИЛЕВОЙ Середина августа 1867 г. Петербург

C’est à toi que je passe maintenant, pour te remercier, ma chère Marie, de ta lettre qui m’a quelque peu rassuré et beaucoup intéressé. Quant à mes appréhensions que rien que la présence ne saurait conjurer — je te renvoie à ce que je viens d’écrire à maman, en te suppliant de ne jamais me rien cacher

, sous prétexte de ménager mes nerfs qui ne valent plus la peine qu’on les ménage, et d’ailleurs rien ne pourrait mieux les calmer et les détendre que la certitude pleine et entière d’être exactement informé… Quant aux détails que tu me donnes dans ta lettre sur ce qui se passe sous tes yeux — ton témoignage a une telle valeur aux miens que je veux communiquer cette partie de ta lettre à Aksakoff, pour son information particulière^*.

Hélas, rien n’autorise à penser que les faits, que tu signales dans la localité de Briansk, soient d’une nature exceptionnelle^*. La dissolution est partout. On marche à l’abîme, non par emportement, mais par laisser-aller. — Dans la sphère du pouvoir inconscience et manque de conscience à un degré qu’on ne saurait concevoir, à moins de l’avoir vu. Au dire des hommes les plus compétents — grâce à l’absurde négociation du dernier emprunt, qui a honteusement échoué, la banqueroute est plus probable que jamais, et deviendra imminente ce jour où nous serions appelés à donner signe de vie. — Et néanmoins, en vue même de cet état de choses, l’arbitraire, continuant, comme par le passé, à se donner toute licence.