Том 6. Под солнцем тропиков. День Ромэна

– Ну вот, я освободился… – потный, с прилипшими ко лбу волосами, похудевший так, что заострились скулы и вокруг рта легла мученическая складка.

– Да, ты, наконец, освободился… – эхом отозвалась жена. – Обедать будешь?

Ромэн в шинели стоял посреди комнаты, сгорбившись, маленький, выжатый.

– Обедать, Рома, будешь? – голос жены дрогнул и сорвался.

– …обедать?

– Да, обедать, говорю, будешь?

– …обедать?

Жена всхлипнула, схватилась за горло и стала собирать на стол.

Ромэн продолжал стоять в той же позе: руки глубоко в карманах, голова на тонкой, почти детской шее вытянута вперед, и лицо с мучительной маскообразной гримасой. Свинцом налитые мозги отказывались что-либо воспринимать. Вертелись хвосты фраз, изводя своей навязчивостью. Пестрым калейдоскопом с сумасшедшей быстротой носились лица и куски событий. «Товарищи, я, который! Товарищи, я, который! – дико вопил конторщик, потрясая намасленными лохмами. – Но не на наших тощих животах, не на наших, не на наших!..» – перебивал его, тоскуя и перегибаясь пополам, длинный и худой лектор. «Это будет не так-то много, нет, нет!» – говорил взволнованно инженер. Всех их сметало землетрясение (Ромэн шире расставлял ноги); кавардак, туман… Из тумана оформлялись чьи-то желтые лица, раскосые глаза, и глаза эти с немой тоской и укоризной безмолвно жалили, жалили, жалили… «К черту», шептал безжизненно Ромэн. Появлялась рука и размашисто чертила по лицам резолюцию красными чернилами: «Принять к сведению и исполнению». Поджимал губы нач: «Опять с опозданием, ой, ой!..» Исходящие №№ выбрасывались картечью из жерла таинственной пушки, но то не пушка – черный, круглый провал, пустое место, пустые глаза кассира: «Ничем не могу помочь. Ничем не могу помочь. Я сейчас уйду, и вы уйдете…» «Воюем, воюем», хитренько усмехался тихий прохвост с большими очками на носу. «Матриархат, – далее говорил он, обращаясь к курсантам проникновенно и невежественно, – есть некая форма семьи, существующая и поныне на спичечной фабрике…» «Шкура какая-нибудь», – ввертывал негодующе молодой рабочий. И всех покрывало: «Товарищи, я, который, я, который!..» Уже не было видно конторщика – конторщика, как такового; кипела каша: головы, глаза, глаза, глаза, лес рук, носы; прыгали номера, слова, все ворочалось, переплеталось, как клубок червей. И поверх каши откуда-то из воздуха: «Товарищи, я который! Я, который!..»

– Уф… – тяжело выдыхнул Ромэн и с удивлением, с испугом оглянулся.

– Иди обедать, Рома, – робко предложила жена, заметив признаки жизни в безжизненном лице супруга.

– Обедать? Я, кажется, уже где-то обедал…

– Ну, а есть-то ты хочешь?

– Есть? Н-не знаю…

– Ну, садись, все равно.

Автоматически заработали челюсти. Остеклялся взор. Сизая муть опустилась на мозг. Расширились пределы комнаты, ушли в бесконечность… На солнце сверкнула янтарем узкая полоска ржи, дохнул теплый ветерок, насыщенный запахом цветов и полыни… Ромэн замер с ложкой у рта, маска лица тронулась детской улыбкой.

Жена сидела рядом, с грустью наблюдая, потом осторожно поднялась, вспомнив что-то.

– Рома, с тобой можно говорить?

– Садись, Нюрка, поговорим.

Покорно подошла жена и задрожала, увидя в глазах мужа ласку и извинение.

– Ты опять заговоришься, а потом будешь меня бранить, – сказала, прижимаясь к нему и удерживая слезы радости.

– Ну-ну, ты остановишь меня вовремя… Сегодня был интересный случай…

Разговор незаметно затянулся. За день и на той и на другой стороне скопилось многое, о чем беседовать было приятно и интересно. Несмотря на это, жена два раза напоминала о времени и каждый раз получала энергичный отпор:

– Что я вол, что ли, какой? И поговорить не могу, когда хочется? Все дела да бумаги, лекции да собрания, этак и ноги протянешь… Как тебе не совестно напоминать мне о деле, разве я мало работаю?..

Разговор продолжался…

Наконец, нечаянно взглянув на часы, Ромэн резко оборвал начатую фразу жены:

– Ой! Уже три часа! Вечно ты с разговорами лезешь, а у меня дело стоит…

Жена побледнела от несправедливого упрека, вытянулась и напрягла всю свою волю, чтобы не разрыдаться.

– Ты должен взять отпуск, – сказала неестественно громко и по слогам, – ты стал ненормальным…

Ромэн с удивлением взглянул на нее, будто впервые увидал. Нахмурился.

– Глупости! Глупости все! И нечего говорить! Кто за меня работать станет?

– Но почему Иванов уже был в отпуску, и Гогия и Карпенко были? Почему тебе нельзя? Кто же за них работает?

Сжал Ромэн челюсти и лаконически – от стола:

– Не знаю. Не мое дело. Не мешай!

Поплакала жена и в слезах уснула. Через полчаса сдался и Ромэн: сон сразил его у стола с карандашом в руке.

В окно брезжил новый день.

Приложение

А. Шерман. Загадка Виктора Гончарова