Том 6. Созревание плодов. Соляной амбар

Князь Верейский блюл нравы дворян, как земский начальник Разбойщин блюл крестьянские нравы. Князь недоумевал наедине с самим собою: он видел своими глазами и знал на фактах: с шестьдесят первого года судьбы крестьянства, хранимого им, сломаны – князю казалось – самим же дворянством. Бабенин не шел в счет, не столбовой и не помещик, и тем не менее – гражданские браки… Как хранить эти дворянские судьбы – и даже не только хранить, но создавать их процветание? – Князь устанавливал скорбно: помещик беднел и, беднея, дичал – вплоть до гражданского брака!.. Сам князь обладал имением с усадьбой, с каменным домом в девятнадцать комнат, с колоннами. Дом построен был дедом. Дед отапливал весь этот дом, при отце отапливалась четверть дома, – а Виталий Аристархович совсем не отапливал, приезжая в усадьбу лишь летом. Вольное Экономическое Общество в шестидесятых годах оповещало о новых принципах сельского хозяйства в полуизвестной Америке, – большие участки посевов, усовершенствованные машины, химическое удобрение, – Общество печатало советы российским помещикам. Конечно, разумно, – сам князь знаком был даже с теорией «тюненевских поясов» и одобрял ее, – конечно, разумно, – на то и существовал Дворянский Банк, – взять ссуду, оборудовать хозяйство по-американски, ввести семиполье, купить симменталов, провести к имению железнодорожную ветку, построить винокуренный завод, молочную ферму на отбросах с завода… Но – как-то так получилось, – деньги из Банка были взяты еще отцом, бестолково прожиты, а имение обрабатывалось детьми и внуками тех самых отцов и дедов, которые обрабатывали эти ж земли при крепостном праве, – и теми ж самыми трехпольными способами, – с тою лишь разницей, что деды-мужики, работая на деда-князя, отдавали князю натуру, снятую с полей, а теперь сыновья и внуки платили Виталию Аристарховичу деньгами арендную плату. Собирая через приказчика рубли с крестьян, Виталий Аристархович печально полагал, что он – «капитализируется», – а капитализм он презирал не менее генерала Федотова… – Виталий Аристархович страдал оттого, что никак и никому не обязательно было доподлинное знание: художник Нагорный был вправе начинать летоисчисление от Фридриха Барбароссы, как вправе генерал Федотов, кроме английских романов, читать Четьи-Минеи сорок лет подряд на каждый день, – как учитель Богородский и доктор Криворотое одновременно увлекались – один толстовством, в силу чего вегетарьянствовал, а другой – Бюхнером и Эрнстом Геккелем, ради коих хоронился инфекции и отрицал простуду, – истину каждый искал по-своему, и князь Верейский Виталий Аристархович возлюбил эпоху Александра Первого по романам того времени, по московским и деревенским главам романов. Князю казалось, что тогдашнее время было – «некапиталистическим», – и было медленным, сердечным, как Карамзин, семейственным и философским. Князь играл на рояле, любил сумерки, любил гостей в сумеречный час и домашние концерты. Дом его был обставлен мебелью александровских времен. Дочь Оленька обучалась у бонны и мамы. Князь декламировал Апухтина и Фета. Рассчитываясь с кучером, кухаркой и горничными, князь оставлял им деньги на кухне, на краешке стола под шелковым своим носовым платком…

И князь Верейский никак не походил – блюститель дворянства – на крестьянского блюстителя Афиногена Корниловича Разбойщина. Земский начальник Разбойщин, кучера которому не полагалось, – этот от кухарки требовал расписку в получении жалованья, где вместо подписи по безграмотности ставился крестик, заверенный дежурным на кухне десятским иль сотским. Ездил Разбойщин исключительно на крестьянских лошадях. Князь Верейский раза два в году устраивал благотворительные балы, по примеру александровской эпохи, но для современных целей – в пользу Общества Народной Трезвости, в пользу детского сиротского приюта, на рождественскую елку в женской прогимназии, – и князь знал опытом: к Разбойщину с подписным листом посылать бессмысленно, Разбойщин не подпишется, спрячется на кухню от подписного листа, скажется отсутствующим – в силу своего происхождения от дьяков и подьячих времен царя Алексея Михайловича.

Разбойщин блюл крестьянские нравы на помощь помещикам и государству. Земскому начальнику не полагалось знать таких слов, как, например, – кризис, – и Разбойщин никак не знал, что вообще-то земские начальники возникли именно из-за кризиса. На английских и германских биржах цены на хлеб падали совсем не вровень тому, как стояли в Российской империи арендные цены на земельные угодья, – «мужик» – по здравому смыслу – должен был бунтовать, императоры никогда не забывали «о пугачевщине»: этих тонкостей Разбойщину знать не полагалось, но Разбойщин знал отлично, зачем он приехал в Камынск на смену выборным от дворянства мировым судьям, – в строгости, в защите того же дворянства. И Разбойщин знал, что у того же князя Верейского в сельце его Верейском, как доносил Разбойщин –