Том 7. Дневники

Не сердце разбудить, не праздный ум затмитьНе это значит дать поэту вдохновенье.Сказать ли Вам, что значит вдохновить?Уму и сердцу дать такое настроенье,Чтоб вся душа могла звучать,Как арфа от прикосновенья…Сказать ли Вам, что значит вдохновлять? —Мгновенью жизни дать значенье,И песню музы оправдать.

1856

Жизнь наша — капля, канет жизнь

В бездонный океан забвенья, —И где тогда наш славный труд,Все наши грезы и сомненья?!.Возникнет город на костях,Где был чертог — пройдет дорогаИ вихрь подымет пыль, смешавПрах нищего и полубога.

1888

В альбом Г… В…

И дождь прошумел, и гроза унялась,А капли всё падают, падают…

Смыкаю глаза я, ночник мой погас,Но прежние грезы в полуночный часНе радуют душу, не радуют…И дрогнет душа, потому что онаНесет две утраты тяжелые:Утрату любви, что была так полнаБлаженных надежд в дни, когда мать-веснаДарила ей грезы веселые;Другая утрата — доверчивый взглядИ вера в людей — воспитавшаяСвятую мечту, что всем людям я брат,

Что знанье убьет растлевающий ядИ к свету подымет все падшее.

1888

2 сентября

Очень развитой глаз видит на северном небе более 5000 звезд. В телескоп видно до 1 200 000 000.

Каждая из звезд есть солнце и, вероятно, окружена своими планетами.

Наша солнечная система несется к созвездию Геркулеса со скоростью 3–7 миль в секунду. Мы приближаемся к звезде Вега со скоростью 11 миль в секунду.

Земля — одна из небольших планет солнечной системы. Вся звездная куча, в которой летит земля, есть одна из бесчисленных систем, и размеры нашей — ничтожны, они выражаются лишь в миллионах миль.

Диаметр и масса солнца превосходят диаметр и массу всех вместе взятых планет системы.

Солнце и планетная система, по теории Канта — Лапласа, представляла вращающуюся массу газов, первобытную космическую туманную массу. Когда жар ее стал остывать, когда она стала охлаждаться, она сократилась до объема солнца. Внешние слои охлаждались и сокращались быстрее, отрываясь от главной массы кольцами. Кольца разрывались и образовали планеты.

(Неймайр, I, 60–65)

<22 октября>

Вечер в клубе поэтов на Литейной, 21 октября, — первый после того, как выперли Павлович, Шкапскую, Оцупа, Сюннерберга и Рождественского и просили меня остаться.

Мое самочувствие совершенно другое. Никто не пристает с бумагами и властью.

Верховодит Гумилев — довольно интересно и искусно. Акмеисты, чувствуется, в некотором заговоре, у них особое друг с другом обращение. Все под Гумилевым.

Гвоздь вечера — И. Мандельштам, который приехал, побывав во врангелевской тюрьме. Он очень вырос. Сначала невыносимо слушать общегумилевское распевание. Постепенно привыкаешь… виден артист. Его стихи возникают из снов — очень своеобразных, лежащих в областях искусства только. Гумилев определяет его путь: от иррационального к рациональному (противуположность моему). Его «Венеция». По Гумилеву — рационально все (и любовь и влюбленность в том числе), иррациональное лежит только в языке, в его корнях, невыразимое. (В начале было Слово, из Слова возникли мысли, слова, уже непохожие на Слово, но имеющие, однако, источником Его; и все кончится Словом — все исчезнет, останется одно Оно.)

Пяст, топорщащийся в углах (мы не здороваемся по-прежнему). Анна Радлова невпопад вращает глазами. Грушко подшлепнутая. У Нади Павлович больные глаза от зубной боли. Она и Рождественский молчат. Крепкое впечатление производят одни акмеисты.

Одоевцева.

М. Лозинский перевел из Леконта де Лилля — Мухаммед Альмансур, погребенный в саване своих побед. Глыбы стихов высочайшей пробы. Гумилев считает его переводчиком выше Жуковского.

Гумилев и Горький. Их сходства: волевое; ненависть к Фету и Полонскому — по-разному, разумеется. Как они друг друга ни не любят, у них есть общее. Оба не ведают о трагедии — о двух правдах. Оба (северо) — восточные.

Статья В. М. Алексеева о китайской литературе. Новые горизонты и простор для новых обобщений. Связь ее со «Всемирной литературой» и с тем, что есть в акмеизме.