Том 7. Дневники

Третьего дня вечером у мамы был припадок, и вчера ей было очень скверно. Я был у нее вчера днем. Потом — покупки под дождем, Морская. Вечером — пришел к нам Ник. Ив. Кульбин, принес нам цветов, очень хороших. Мы долго сидели и говорили. Я не чувствую к нему полного доверия, но многое из того, что он говорил, было очень верно и очень мне нужно. Он рассказал историю Давида Бурлюка; говорил о художественной гигиене, о том, что художнику надо знать чужие отрасли искусства, естественные науки, нельзя засиживаться. От засиживанья в своем месте, на которое посажен «призванный», приходит «собачья старость». Рекомендовал к аристократизму прибавить «дворняжки». Тщетно восстановлял в моем мнении «Бродячую собаку», кой-что я принимаю, но в общем — мнение мое непоколебимо.

Затягивание истории с Ляцким и «Современником», еще одно письмо к г. Ляцкому. Пяст звонил, с ним что-то тяжелое. На днях он говорил по телефону, что надо прежде всего «сделать главное» (это — о детях и жене). Просит позвать его, когда у меня будет Женичка.

Сегодня с утра милая укладывается. Зашла к маме, посидела, но не застала ее дома. Без четверти в пять часов милая уехала на Варшавский вокзал, заранее, из-за билета. На лестнице сказала мне: «Я приеду скоро».

Вечером мы с Терещенкой и его сестрами и А. М. Ремизовым были на первом представлении «Профессора Сторицына» Андреева. Успех пьесы. При всем, что об Андрееве известно, в пьесе, особенно в третьем акте, есть настоящее.

Милая моя, ты едешь теперь. Господь с тобой, возвращайся ко мне.

15 декабря

Кое-что пьеса, вдохновение «вообще». У мамы. Вечером… цирк (звери Дурова). Что сейчас милая?

16 декабря

Утром, пока писал первое действие, телеграмма от милой: «Доехала благополучно, господь с тобой, Люба».

Потом — Ангелина звонила по телефону, взволнована, просит пока не посылать повестки на религиозно-философские собрания, что-то у них деется, мамаша ее, вероятно, ее преследует серьезно. Не могу представить себе, как в действительности происходит. На предложение Ангелины прийти к ним, и письменное и устное, хотя всегда с оговорками, — я твердо молчу, сознательно. В следующий раз надо будет сказать ясно. Все еще не знаю, прав ли я.

Еще по телефону — с Тырковой, просила стихов и приглашала к себе в деревню.

Планы, планы. — Величайшая тема нашего времени — «Чортова кукла».

Телефон с Мережковскими — долгий. Сначала с Дмитрием Сергеевичем — он просит написать 20–30 строк о смерти Александра («я, — говорит, — эту главу люблю»). Потом с Зинаидой Николаевной — о «Чортовой кукле», о «Профессоре Сторицыне», о журналах, о Вл. Гиппиусе. Потом — с Д. В. Философовым: он будет полемизировать со мной в «Речи» по поводу «эстетики» «Русской молвы». Советует прочесть письма Суворина к Розанову (издал в «Новом времени» Розанов).

Обедал у мамы. Вечером — большое письмо (двойное) от Бори из Берлина.

Много мелких дел еще предстоит.

Моя милая, господь с тобой, приезжай поскорее.

17 декабря

Тягостное утро, одиноко, тоскливо, ничего не выходит. Холодные телефоны.[64]

Днем — у мамы. Поехали с ней в таксомоторе к Ивановым. Праздновали имянины Женички (вместо 13-го), обедали и весь вечер были. Было очень хорошо. Сестры Дюковы, братья с женами. Женина Вера очень хорошеет, красивая.

Терещенко сегодня в Москве — говорит с Метнером?

Милая, господь с тобой.

18 декабря

«Безделье». Утром — альманах от Сытина и возражение мне Философова. Мама завтракала, не была у меня с болезни… Вечером от 6 до 1 часу ночи — Н. П. Ге, я читал ему поэму, которую не открывал с Верховского, ему и мне понравилось, особенно — об отце и вступление. Война — хуже.

Милая моя, господь с тобой.

19 декабря

День начался значительнее многих. Мы тут болтаем и углубляемся в «дела». А рядом — у глухой прачки Дуни болит голова, болят живот и почки. Воспользовавшись отсутствием «видной» прислуги, она рассказала мне об этом. Я мог только прокричать ей в ухо, что, «когда барыня приедет, мы ее отпустим отдохнуть и полечиться». Надо, чтобы такое напоминало о месте, на котором стоишь, и надо, чтобы иногда открывались глаза на «жизнь» в этом ее, настоящем смысле; такой хлыст нам, богатым, необходим.

Утром — после этого — ответ Философову, прерванный на самом интересном месте. Иду в «Сирин» (М. И. Терещенко, А. М. Ремизов, Пелагея Ивановна, Елизавета Ивановна, Иванов-Разумник, Сергей Яковлевич, художник Чехонин…). Разговоры и болтовня. П. Е. Щегол ев убеждает по телефону вернуться в «Современник» (в «Сирине»).

Обедал у мамы, — вечером у нее тетя и В. М. Латкин. К 10-ти вечера иду к М. И. Терещенко (там А. М. Ремизов, Нерадовский, Иванов-Разумник). Накопились мельчайшие делишки…

Милая, господь с тобой.

20 декабря