Том 7. Письма

Теперь начинаю отвечать на все пункты писем твоих (извини, что худо пишу: пишу на налое, чтоб не так скоро устать и побольше написать). 1) На то, которое от 22 августа.

Бог тебе открывает понятие о монашеской жизни, которая есть совершенство Христианское. Это Божий дар: возделывай его. При естественной доброте твоего сердца, при прямоте твоего рассудка, стяжи еще доброту Евангельскую и Евангельский разум. Бог, Который даровал тебе прекрасные естественные свойства, да дарует и Евангельские. Точно, как ты говоришь, — ни порядка, ни благонравия, ни даже таких духовных познаний не встретишь, как в нашей обители. Благодарю тебя за Отца Иосифа; он очень добрый и мягкосердечный, но по неопытности лезет как овца к волкам. Моисей сдуру куда врезался! — к начальству сильному, {стр. 352} от которого уйти не легко, — и в какое место! В место, где все личина и все напоказ. Лавра мне очень не понравилась, кроме святынь ее. Совершенно торговое место — братство в полной свободе, певчие с такими вариациями, что хоть вон беги из церкви. По местоположению понравились два монастыря — Угрешский и Бабаевский. В обоих воды прекрасные. — Моисей тоже очень тебя любит, как и ты его. Разочаровался в Антонии, говорил мне: Батюшка, ныне и такого Настоятеля, каков наш Наместник, т. е. ты, не найти. — Благодарю за распоряжения по письму Лихачева; будете делить эту кружку после 1-го октября, то из моей суммы возьми сто р<ублей> серебром по назначению для твоих расходов, пятьдесят асс. отдай Павлу Петровичу и остальные пришли мне. Отца Пафнутия я не думал бы снова ставить на крылос, тем более что он хочет вести крылос в том устаревшем провинциальном вкусе, который ему нравится, но который нам вовсе нейдет. Нам нужно стремиться к совершенной простоте, с которой бы соединялось глубокое благоговейное чувство. Штучки предоставим Москве. Если будет скучать О<тец> Пафнутий, то можно ему поручить хор ранних обеден и обучение нот, незнающих ее. Иеромонах Иоанникий пусть подождет моего возвращения, — в Ладоге никого нет; Росляков просится сюда. Три экземпляра ты отдал, как следует и как мною было тебе поручено; потому что после чтения, которое, помнишь, было на балконе, так было мне приказано. Успокойся — я напишу об этом А-ой, тем более, что я получил от них письмо, на которое должен отвечать. Я забыл тебе сказать, что с Фридриксовой не надо ездить по ее домашним обстоятельствам, как я и сам не ездил, а посылал с человеком к 8-ми часам утра. Она мне пишет о Монастыре с большим участием, не называя тебя, говорит, что без слез братия не могут говорить о мне; я понял, что она видела твои слезы! Бог вложил этому человеку нелицемерное расположение к нам. Я ей пишу и благодарю за внимание к тебе.