Том 7. Статьи о Пушкине. Учители учителей

Не довольствуясь тем, Пушкин постарался совершенно обезличить своего героя. В ранних редакциях повести Евгений — еще довольно живое лицо. Пушкин говорит определенно и подробно и о его житейском положении, и о его душевной жизни, и о его внешнем облике. Вот несколько таких набросков:

Он был чиновник небогатый,Лицом немного рябоватый.Он был затейлив, небогат,Собою белокур…Он был чиновник очень бедный,Безродный, круглый сирота.Чиновник бедный,Задумчивый, худой и бледныйОн одевался нерадиво,Всегда бывал застегнут кривоЕго зеленый, узкий фрак.Как все, он вел себя не строго,

Как все, о деньгах думал много,И жуковский курил табак,Как все, носил мундирный фрак.

От всего этого, в окончательной обработке, остались только сведения, что «наш герой» — «где-то служит» и что «был он беден».

Характерно также, что первоначальный герой повести представлялся Пушкину лицом гораздо более значительным, нежели позднейший Евгений. Одно время Пушкин думал даже сделать из него если не поэта, то человека, как-то интересующегося литературой. В черновых набросках читаем:

Мой чиновникБыл сочинитель и любовник,Как все, он вел себя не строго,Как мы, писал стихами много.

Вместо этого, в окончательной редакции, Пушкин заставляет Евгения мечтать:

Что мог бы бог ему прибавитьУма и денег…

Где уже думать о сочинительстве человеку, который сам сознается, что ему недостает ума!

Точно так же первоначальный герой и на социальной лестнице стоял гораздо выше Евгения. Пушкин сначала называл его своим соседом и даже говорил о его «роскошном» кабинете.

В своем роскошном кабинете,В то время, Рулин молодойСидел задумчиво……в то времяДомой приехал мой сосед,Вошел в свой мирный кабинет[18],

Все эти черты постепенно изменялись. «Мирный» кабинет был заменен «скромным» кабинетом; потом вместо слова «мой сосед» появилось описательное выражение: «в том доме, где стоял и я»; наконец, жилище своего героя Пушкин стал определять, как «канурка пятого жилья», «чердак», «чулан» или словами: «Живет под кровлей». В одной черновой сохранилась характерная в этом отношении поправка: Пушкин зачеркнул слова «мой сосед» и написал вместо того «мой чудак», а следующий стих:

Вошел в свой мирный кабинет, —

изменил так:

Вошел и отпер свой чердак.

Пушкин простер свою строгость до того, что лишил всяких индивидуальных черт самый этот «чердак» или «чулан». В одной из ранних редакций читаем:

Вздохнув, он осмотрел чулан,

Постелю, пыльный чемодан,И стол, бумагами покрытый,И шкап, со всем его добром;Нашел в порядке все; потом,Дымком своей сигары сытый,Разделся сам и лег в постель,Под заслуженную шинель.

Ото всех этих сведений в окончательной редакции сохранилось только глухое упоминание:

Живет в Коломне… —

да два сухих стиха:

Итак, домой пришед, ЕвгенийСтряхнул шинель, разделся, лег.

Даже в перебеленной рукописи, представленной на цензуру государю, оставалось еще подробное описание мечтаний Евгения, вводившее читателя в его внутренний мир и в его личную жизнь:

Жениться? Что ж? Зачем же нет?

И в самом деле? Я устроюСебе смиренный уголок,И в нем Парашу успокою.Кровать, два стула, щей горшок,Да сам большой… чего мне боле?По воскресеньям летом в полеС Парашей буду я гулять;Местечко выпрошу; ПарашеПрепоручу хозяйство нашеИ воспитание ребят…И станем жить, и так до гробаРука с рукой дойдем мы оба,И внуки нас похоронят.

Уже после просмотра рукописи царем и запрещения ее Пушкин выкинул и это место, неумолимо отымая у своего Евгения все личные особенности, все индивидуальные черты, как уже раньше отнял у него «прозванье».

Таков второй герой «петербургской повести» — ничтожный коломенский чиновник, «бедный Евгений», «гражданин столичный»,