Том 7. Статьи о Пушкине. Учители учителей

«Сегодня случай, завтра случай, — говорил Суворов, — помилуй бог, дайте сколько-нибудь и ума».

2

Повторение сходных звуков в начале слов называется в евфонии анафора или скреп. Точнее — анафорой называется повторение сходных звуков в одной из начальных частей евфонической единицы.

Такой единицей или «словом», в терминологическом смысле, является то сочетание звуков, которое произносится с одним ударением (отделяется в стихах «малой цесурой»); например, в стихе: «Мой дядя || самых || честных || правил», для евфонии — четыре слова; в стихе: «На всякий звук» — два слова и т. п. Анафорическим повтором считается повторение звука или в самом начале слова, или в начале ударного слога; при этом анафора может быть не только чистой, т. е. стоящей точно в начале, но и с затактным звуком или затактной, когда повторяющимся звукам предшествует другой (один, реже два), как в некоторых выше приведенных примерах: «смерти мысль» и т. п. Существуют и иные виды анафоры, о которых здесь нет надобности говорить.

Пушкин очень любил именно анафору. Огромное число его стихов содержит в себе разнообразнейшие виды анафоры. Особенное пристрастие было у Пушкина кончать стих анафорой, притом очень часто — чистой, так что два последних слова начинаются с одного и того же звука:[49]

Освободил он мысль мою…Будить мечту сердечной силой…

К веселью, роскоши знак первый подавая.Жестоких опытов сбирая поздний плод…В тени олив любви лобзанья…Мгновенным пламенем покрыты…Послал к анчару властным взглядом…На холмах пушки присмирев…Браздами, саблями стуча…И счастья баловень безродный…Штыки смыкает; тяжкой тучей…Подобный ветреной Венере…Останься век со мной на горестной груди…

Затворщиц жирных и живых…В те дни, как Пресненское полеЕще забор не заграждал…Как гром проклятие племен,И длань народной НемезидыПодъяту видит великан…

В некоторых из последних примеров одна из анафор, в сущности, — затактная.

Почти наравне с анафорой в конце стиха Пушкин любил анафору в начале, и очень многие его стихи начинаются двумя словами на один и тот же звук:

Восхвалим вольности дары…Гордись, гусар! но помни, вечно…Молчит музыка боевая.

Вот верный брат её, герой Архипелага…Стоит седой утес, вотще брега трепещут…Сын севера, бродя в краю чужом…Умеет услаждать свой путь над бездной волн…От нас отторгнется ль Литва…И молодежь минувших дней…

Сочетание этих двух приемов дает анафоры в начале и в конце стиха:

Дивились долгому любви моей мученью…Хозяйка хмурится в подобие погоде…И путь по нем широкий шел…Мы жгли Москву, был плен Парижу…

Несколько реже ставит Пушкин анафору в середине стиха, но часто делает это особенно изящно, выбирая действительно самую середину звукоряда:

Еще ты дремлешь, друг прелестный…Скажи, как падает письмо из-за решетки…Где жены вечером выходят на балкон…Подымем стаканы, содвинем их разом…Так ложная мудрость мерцает и тлеет…О волн и бурь любимое дитя…Кружится вальса вихорь шумный…

3

Думается, что все эти явления объяснять случайностью — трудно. Но дело в том, что анафора, тем более чистая анафора, в той элементарной форме, в какой она является в приведенных примерах, есть простейший, примитивнейший прием евфонии. Если мы могли дать много примеров (и их число нетрудно довести до многих сотен) такой анафоры у Пушкина, то потому, что его стихи вообще изумительно богаты в евфоническом отношении.

Но подлинное мастерство Пушкина в звуковом строении стиха сказывается в других, более сложных приемах. Однако, чтобы показать их, необходимо дать несколько теоретических объяснений.