Том 9. Пылающие скалы. Проснись, Фамагуста

И хорошо, думала спокойно вполне, что так легко все само собой разрешилось, исчерпало себя, пришло к логическому концу. Немного тошно было от собственной прозорливости и жалко несбывшегося, но знала, что это пройдет. Многое рано или поздно проходит. Светлана успокоилась, окрепла под тропическим небом, накопила запас прочности, необходимый в житейской борьбе. Все ей казалось теперь нипочем. И к странному ощущению, что тебя не ждет на берегу ни одна живая душа, она успела привыкнуть еще до того, как доставили на борт заказанный по радиотелефону билет.

Вместе с билетом Светлана получила оставленные в управлении порта деньги и конверт из плотной бумаги без обратного адреса. С удивлением взглянув на проштемпелеванную монгольскую марку, осторожно надорвала уголок.

В пакете лежало несколько фотоснимков с ее Astrionella Atlantis. И более ничего. Решив, что это милый розыгрыш кого-нибудь из знакомых, занесенных волей судьбы в Монголию, она собрала карточки и уже собиралась засунуть их обратно, как случайно заметила надпись на оборотной стороне: ««Чоноин-шорголга» («Волчья колыбель»). Верхний мел. Они умерли за сто миллионов лет до нас». Почерк узнала, не успев осознать смысла прочитанного. Торопливо вывалив содержимое сумки на стол, нашла карандашную записку, переданную ей больничной нянечкой. Не терпелось сличить, хоть и знала, что ошибки не будет.

«Какая ж я дура, господи боже мой! — Она тихо всхлипнула, обезоруженная горячей волной и совершенно растерянная. — Какую чушь несла — вспомнить и то стыдно. Пять, десять лет… Только гарантии недоставало. Да откуда я знаю, что станется через год, через месяц? А он ждал, помнил. Да я мизинца его не стою! — Ее словно насквозь прожгло счастливым стыдом. — Чего боялась? Зачем заставляла страдать? — Коридорчик больничный вспомнился, испуганное лицо Кирилла и седина, так больно кольнувшая, на левом его виске. — Тогда и догнал он меня, сравнялся. Пусть будет все, как он захочет, — убежденно решила, ощутив покорную просветленность. — Я ведь женщина. Надо идти, куда поведут, верить надо. А если уже не зовет?..» И рассмеялась, не поверив, и рассыпала фотографии, как карты судьбы.

Такую и застал ее Гончарук, благодарно-зареванную, постучавшись в каюту. В бобровой шапке и коверкотовом зимнем пальто он показался поблекшим и старым. Она даже не сразу узнала его.

— Что с вами, Светлана Андреевна? — спросил с удивлением и тут же благовоспитанно перевел взгляд на застегнутый чемодан и коробки с коллекциями. — Успели уложиться? Зря, Светочка, зря. Неужели даже на банкет не останетесь?

— Рада бы, Герман Кондратьевич, да не могу, — просияла Светлана, виновато вздохнув. — Меня ждут.

— Тогда желаю счастья. Спасибо, как говорится, за службу. В Москве увидимся.

— У меня к вам просьба. — Светлана вручила ему незапечатанный конверт. — Вы, конечно, увидитесь с Наливайко… Передайте ему, пожалуйста. Здесь мои рекомендации насчет устричных и гребешковых плантаций. Я все-таки успела обработать собранный материал.

— А я и не сомневался. Спасибо.

— Это вам спасибо за все, Герман Кондратьевич!

— Рад, что не ошибся в вас, Светочка. — Он помог ей вынести вещи. — Шары, «черный гейзер», будьте уверены, об этом заговорят! Я ведь во все газеты послал…

— Мне тоже было очень приятно. — Она торопливо попрощалась и сбежала, стуча каблучками по железным ступенькам, на заснеженный причал, где уже дожидалось заказанное такси. Сейчас все ее помыслы занимала лишь одна, казавшаяся неразрешимой загадка: почему Кирилл очутился в Монголии?

— Вот и вы наконец, прекраснейшая! — обрадовался Неймарк, пританцовывая возле открытого багажника. — Давайте, давайте! — Он нетерпеливо выхватил коробки с кораллами. — Как бы вам не простудиться в одном-то плащике…

Холода она не ощутила, жадно глотнув морозного воздуха, хоть и странно было увидеть пар от дыхания, запорошенную снегом землю, обледенелые контейнеры. Над эстакадой кружилось вперемешку с голубями и чайками сытое воронье. Жаркое дыхание лагун, пироги и пальмы вспоминались уже как случайно навеянный сон. Возвращение в реальность прошло неотвратимо и жестко, отдавшись стуком захлопнутой дверцы, прощальным лязгом сомкнувшихся за машиной ворот, когда охранник в тулупе, проверив документы, повелительно и небрежно велел проезжать.

— Да, прямо в аэропорт! — подтвердила Светлана.

— Надеюсь, вы довольны итогом, очаровательница? — спросил Неймарк, с любопытством озирая преображенные зимой улицы. Клубы тумана, вырывающиеся из дверей магазинов. Мигающие светофоры на перекрестках. — Я так в полном восторге! Как в сказке побывал, даже не верится.

По-видимому, он переживал сходные ощущения. Но Светлана уже не прислушивалась к себе. Вычислив, какую ниточку следует потянуть, чтобы размотать волновавший ее клубок, она вспоминала московские телефоны, мечтая поскорее очутиться в своем Беляеве, казавшемся и желанным, и милым.