Томъ седьмой. Духоборы въ Канаде. — Белая Арапія. — Искатели

Это было настоящее бабье царство. Къ моему изумленію, оказалось, что пытливость духоборскаго ума заразила и женщинъ и что «сестрицы» во всѣхъ углахъ Духоборіи съ большимъ увлеченіемъ обсуждаютъ женскій вопросъ. Положеніе женщины въ Западной Америкѣ, гдѣ она работаетъ меньше, чѣмъ въ Европѣ и постоянно является предметомъ угожденій со стороны сильнаго пола, соблазняло духоборокъ, и онѣ настойчиво доказывали мужчинамъ необходимость послѣдовать примѣру окрестныхъ фермеровъ.

— Хорошо англичкамъ жить, — повторяли онѣ. — Полевой работы она не касается, только знаетъ, какъ ѣду сварить работникамъ да домъ управить. Даже лицо у нея не такое загорѣлое…

— Эхъ кабы мнѣ жить, какъ англичкѣ! — воскликнула при мнѣ одна молодая «жененка» въ порывѣ внезапнаго восторга, — я бы шапку объ землю ударила, все чисто разбила, да согласилась по-ихнему жить. А что работниковъ, такъ я бы сорокъ работниковъ на смѣшкахъ управила.

— А по-моему, вашимъ мужикамъ приходится тяжелѣе, — возразилъ я. — Они на сторону уходятъ, и работа у нихъ трудная, все землю копать. А домашнимъ легче…

— Ну да, тяжелѣе! — быстро подхватила сестрица. — Небось, какъ еще у насъ скота не было, мы, бабы, на себѣ пахали и бороновали… То-то домашнимъ и легко. Это какъ сыновья тоже говорили отцу: «Батюшка, ты бы не ходилъ съ нами въ поле, ты усталый. Посиди дома, отдохнешь, да кстати погребъ выкопаешь»…

Кружокъ слушательницъ встрѣтилъ дружнымъ смѣхомъ неожиданную выходку.

— Такъ теперь вы не пашете на себѣ! — отстаивалъ я свою точку зрѣнія.

— А ты радъ бы, небось, весь вѣкъ пахать бабами! — упрекнула меня моя оппонентка. — Видишь, какой гладкій… Мы тоже не хуже англичекъ. А съ осени, вотъ посмотришь, перейдемъ на англицкое положеніе…

Распорядительный комитетъ общины дѣйствительно принялъ сторону женщинъ, и подъ его вліяніемъ послѣдняя съѣздка постановила при первой возможности избавить ихъ отъ участія въ полевыхъ работахъ.

— Петръ Васильевичъ заказывалъ, — съ гордостью передавали духоборки, — попросите отъ насъ сестрицъ, пусть это лѣто еще потрудятся, погребутъ сѣнцо. А съ будущаго года мы ихъ ничѣмъ не будемъ безпокоить, а заведемъ конныя грабли…

Вообще значеніе женщинъ у духоборовъ непрерывно возрастаетъ. Въ прежніе годы нравы не отличались особою мягкостью, и мужья по исконному обычаю нерѣдко учили женъ кулаками и даже кнутомъ. Теперь подобные пріемы совершенно вывелись, я готовъ сказать, стали нравственно невозможны, и даже въ обращеніи съ дѣтьми тѣлесное наказаніи примѣняется рѣже и рѣже. Что касается женщинъ, онѣ принимали самое дѣятельное участіе въ исканіе свободы и въ движеніи голыхъ. Теперь стали раздаваться рѣчи, что нужно дать женщинамъ право голоса на сходахъ и даже право быть избираемыми въ уполномоченныя на съѣздѣ. По этому поводу мнѣ приходилось слышать любопытные споры между стариками, оставшимися въ деревнѣ, и женщинами, составлявшими въ данную минуту большинство населенія.

— Какъ же это? — спрашивали старики. — Слыханное ли дѣло, чтобы собственная родная жена пошла противъ моего касательства, на сходѣ то есть? Какъ же это не обида?

— Какъ собственная? — возражали бабы. — Такъ, вѣдь, и о лошади говорить нельзя. Не собственная, а Божья.

— Мужъ и жена — одно тѣло, одна душа, одинъ голосъ! — сентенціозно заявляли старики…

— Мужъ и жена — два разные человѣка, — настаивали бабы, — могутъ у нихъ быть два разные голоса…

Не удивительно, что женщины, особенно помоложе, являются самыми ревностными сторонницами новаго устройства, которое относится такъ бережно къ ихъ индивидуальнымъ стремленіямъ и обѣщаетъ имъ дать новыя права. Мнѣ извѣстно нѣсколько случаевъ, гдѣ по поводу послѣднихъ преобразованій возникло раздѣленіе въ семьяхъ. Отецъ и старшіе сыновья не желали вступать въ новую общину, ибо приходилось отдавать въ общее владѣніе уже нажитое, довольно значительное добро. Мужчины доказывали, что гораздо удобнѣе выселиться изъ деревни и взять ферму на сторонѣ. Но женскій элементъ семьи, съ матерью во главѣ, объявилъ, что не желаетъ уходить на сторону и отдѣляться отъ односельчанъ, и мужчинамъ пришлось подчиниться.

Перенесеніе селъ должно было начаться осенью, и подготовительныя работы дѣятельно производились по всей линіи. Часть молодыхъ дѣвушекъ и около десятка мужиковъ, изъ числа оставшихся дома, уже второй мѣсяцъ жили на облюбованномъ мѣстѣ. Они расчищали площадь, назначенную подъ усадьбы, и планировали зданія; въ особенности же они занимались приготовленіемъ огородовъ и распахиваніемъ полей въ будущей околицѣ деревни. Сельчане, впрочемъ, относились съ большимъ оптимизмомъ къ необходимости покинуть свои усадьбы и огороды.

— Что это за стройка, — говорили они, — мы не такія избы будемъ ставить. Заведемъ свой кирпичный заводъ и станемъ строить кирпичные дома, а крыть будемъ жестью, по-англійски: не то черепицу станемъ дѣлать, еще здѣшнихъ англиковъ будемъ учить, потому у нихъ не водится черепицы…