Томление (Sehnsucht) или смерть в Висбадене

„Мы бредем с тобой по земле, почти ползем: ты поддерживаешь меня, я едва могу идти. И я знаю, что какая-то птица – огромная, злая птица – клевала мое тело, и со мной что-то случилось (не могу вспомнить, что). Мы идем к храму. Мы проходим мимо разных храмов: православного, католического, по-моему, даже мечети, но не можем зайти внутрь, и я понимаю, что это из-за меня и ужасно мучаюсь этим“.

Но я не хочу бояться, все время бояться за нас, не хочу верить ни в какие приметы и предзнаменования, это неправильно, это сковывает внутренние силы, внутреннюю свободу. А потом я ведь не помню конца. Наверное, этот сон – это наша с тобой боль и наша вера друг в друга: сначала я спешу к твоей кровоточащей ране, потом ты помогаешь мне идти (ну, а дошли мы или нет – этого я не успела увидеть).

Родной, я скучаю по тебе, скучаю по твоему голосу, который дарит мне недолгое, но столь заманчивое ощущение твоей близости.

Фантазии порой далеко уносят меня от реальности. Ну, а жизнь между тем продолжается. Закончилась моя первая рабочая неделя. Я устала – физически (от ежедневных вставаний чуть свет: рабочий день с 08:00 до 14:00). И морально (от внутреннего дискомфорта из-за того, чем мне приходится заниматься, от постоянного преодоления чего-то в себе, не знаю, может быть самолюбия). Представь: первые два дня – хозяйственный склад, потом – сортировка чистого и сбор по этажам грязного белья, подметание коридоров, со следующей недели – кухня.

После третьего дня я записала в дневнике: „…Пришлось собирать контейнеры с грязным бельем, отвозить их с этажей в подвал – эти контейнеры чуть ли не с меня ростом, и их нужно приподнимать перед въездом в лифт. Вот я иду по коридору в белом халатике, и некоторые клиенты даже здороваются со мной. А я таскаю их мокрые полотенца и постельное белье, заляпанное вином и спермой“.