Тоннель

Инженер из Тойоты нашел возле двери блокнот, весь исписанный школьным почерком, и повел себя нелогично: оттолкнул белокурую химика Штайнер (которую не узнал) и всмотрелся сначала в лицо убитой девушке в черном платье, потом загорелой дачнице в шортах, учителю девятых классов Тимохиной и даже грузной бухгалтерше (у которой лица вообще почти никакого не было), хотя ни одну из них с его дочерью спутать было нельзя и одеты они были все иначе. Дальше инженер начал бегать совсем уже наугад, тряс за плечи каких-то людей и кричал им — вы не видели девочку, девочку, не видели девочку. Но никто инженера не слушал, и про девочку он ничего не узнал.

Молодой лейтенант к проклятому Майбаху тоже добрался быстро, всего за восемь минут. У него было два спортивных разряда — по бегу и лыжам, а в кипящем разреженном воздухе лейтенант и вовсе поставил свой личный рекорд. Ни зачем он бежит, ни что именно там собирается делать, на бегу он думать не мог (а еще верней, не хотел). А на месте от этого выбора избавил его незнакомый высокий старик, который первым разглядел кобуру и форменную рубашку, бросился лейтенанту навстречу и потребовал немедленно, сию же минуту отправиться с ним и арестовать одного человека. Очень опасного человека, который убил уже многих и убьет еще, дорогой мой, если мы с вами прямо сейчас его не остановим.

Седой горбоносый незнакомец был настойчив, старше лейтенанта примерно втрое и даже ростом его превосходил. И хотя лейтенант с первых слов догадался, кого ему придется останавливать, еще до того, как услышал приметы, он покорился и пошел за горбоносым стариком к Майбаху, как будто с самого начала знал, что этим и кончится. С момента, когда арестант в наручниках сказал «брось мне ключ, и ты больше меня не увидишь», — уже знал, что это вранье и что так не получится, и просто пытался оттянуть время. А теперь и это время вышло.

Человека с разбитым лицом, однако, возле Майбаха уже не было и нигде не было. Он пропал, и никто вокруг не помнил, куда он подевался. А с ним вместе (хотя этого никто еще не заметил) точно так же пропал дробовик, который валялся у двери.

И совсем уже напоследок до места добрел измученный стоматолог, путь которому выпал самый длинный. А точней, стоматолог даже не брел, он висел на худом темнолицем мальчике из «Напитков Черноголовки». Мальчик шел босиком, где-то возле автобуса с женскими платками на окнах у него развалился тапок, а второй он принес с собой в коробке с лекарствами и тоже немного уже хромал. Грустный человек вроде был небольшой, но тяжелый, по асфальту без тапок идти было больно, а еще водитель «Черноголовки» все время старался не думать про красивую голую женщину с сигаретой, стыдился, и думал еще сильнее, и очень устал.

Спустя двадцать минут после выстрела рядом с Майбахом уже не кричали. Все, кто искал друг друга в суматохе, успели к этому времени найтись. Сантехник Зотов с куском свинца в позвоночнике потерял сознание, товароведу из «Пятерочки» кто-то перетянул оторванную кисть ремнем, и он сидел живой и тихий, а девушка из третьего ряда, которую ранило дробью в шею, умерла. Толкаться и бегать тоже почти перестали, невозможно толкаться и бегать целых двадцать минут, особенно если нет ни смысла, ни воздуха. И в этом стоматологу из Шкоды Рапид и юному его спутнику повезло больше, чем владельцу УАЗа, мужчине и женщине из Тойоты и даже чем лейтенанту, которые застали ту первую, настоящую панику, какая бывает в самые первые минуты. Но юный водитель «Черноголовки» все равно подумал, что такое, наверно, поправить нельзя. И что неясно, как такое вообще можно было натворить одним выстрелом.

И тут к грустному человеку, которого он принес на себе, вдруг бросились разные люди, много, с разных сторон, как если бы только его и ждали. А значит, понял водитель «Черноголовки», он опять не ошибся и человек этот правда хороший и важный, совсем как человек из Андижона. И он, водитель «Черноголовки», снова делал полезное дело, а ничего плохого не делал — вот разве только думал про голую с сигаретой и как у нее все там было.

Стоматолог не думал ничего, просто шел, чтобы не упасть. В двадцати шагах у стены он увидел раненого с оторванной кистью, которую перетянули неправильно, и повернул туда. Слишком много всего тут было неправильно, и выбрать надо было что-то одно.

— Явился, — сказала ему дачница в кроксах голосом, каким на пороге встречают подгулявшего мужа. Она сидела на корточках возле сантехника Зотова и тяжело поднялась на ноги. — Давай рассказывай, чего нужно.

— Вода, — сказал стоматолог. — Спирт. Одеяла все, какие найдете. Прокладки и памперсы. И побольше людей. Отсюда надо всех перенести.

Мальчик из «Черноголовки», который нес за ним коробку с лекарствами, в этот самый момент босою ногой наступил на палец. На розовый человеческий палец, с ногтем и обручальным кольцом, и про голую женщину с сигаретой думать наконец перестал. ВТОРНИК, 8 ИЮЛЯ, 00:24

В комнате с мониторами эти минуты тоже прошли нехорошо.