Топ-модель

Черт возьми! А не развратничает ли это „мой поклонник“? Если это так, то его надо срочно найти и поменять руки с ногами, а голову понятно с чем. Пока же надо решать проблему с одеждой? Решается она просто: девочки извлекают из своих сумок спортивные костюмы, футболки…

У меня „богатый“ выбор — натягиваю черные лосины и красную майку с ликом какого-то бородатого революционера в берете набекрень.

— Прикольно, — смеются девчонки. — Можно идти на баррикады.

Я же чувствую, что события, имеющие анекдотический желтенький окрас, все более приобретают неприятный оттенок, близкий к серому. Нужно иметь крепко сырые, как больничные простыни, мозги, чтобы пытаться так бездарно влиять на мое моральное состояние. Какая зараза ко мне прицепилась, как гадкий плющ к дереву? Нет ответа, но я его должна получить.

Арт-директор Хосе крайне удивился, узнав о мелком происшествии в раздевалке: кошельки тырили, случалось, но чтобы носильную одежду?

— Безобразие, вах, — сказал он. — Разберемся. Беру под свой контроль.

— Сторожа надо приставить к нам, — посоветовала я, — к каждой.

Хосе посмеялся, решив, что я шучу. А какие могут быть шутки, когда возникает навязчивое чувство, что за каждым твоим шагом следят. Главное, понять с какой целью? Если это дурные игры больного воображения, это одно, а если это серьезные попытки сломать меня, воздействуя на психику, это другое.

Неужто, кто-то тешит себя надеждой, что я испугаюсь и отступлю от своей мечты. Глупо, право. Помои по телефону, дохлятина под ноги, кража одежды — недостаточно, чтобы я прекратила движение вперед. Все напрасно меня это не остановит.

… Я говорила, что стилист Валечка Сорокин мне не понравился с первого взгляда. Еще больше не понравился — со второго взгляда. Должно быть, мы были антиподами, как кошка и собака. Когда явилась в гримерную, где он колдовал над послушными личиками топ-моделей с видом эстетствующего знатока, то почему-то представила: руки у него холодные и липкие, как забытая с вечера вареная вермешель.

Стилист же, увидев меня в чужой одежде, окислился, будто раздавил во рту клюквенного клопа. Так мы провели полчаса в ожидании: я фыркала, он кислился. Наконец упала в кресло перед зеркалом и увидела себя в мятой маечке и со злым лицом — неприятным лицом.

— Какая у вас смуглая кожа, — задумался Валечка. — Вы с юга?

— С него, — проворчала.

— А если мы осветлим лицо. Вы не против?

— А зачем?

— Это его облагородит. Для портфолио образ молоденькой благородной леди подойдет больше всего.

— Леди?

— Именно так.

И я согласилась: пусть буду леди. И стилист принялся работать над моим лицом, как художник эпохи Ренессанса. Руки у него, моего современника, оказались теплыми. Сквозь свои подрагивающие ресницы, напоминающие еловые ветки, наблюдала за его работой. Валечка трудился с вдохновением, и даже его эстетствующая бородка уже не так меня раздражала.

— Вот таким вот образом, — сказал Сорокин. — И сохранили индивидуальность, и возвысили социальный статус. — И, поправляя мою прическу, добавил: — А волосы я закрепил заколочками…

Я посмотрела на себя в зеркало. Создавалось впечатление, что мое лицо было холстом и каждый живописец рисовал свой портрет дамы сердца.

На этот раз на меня смотрела возвышенная натура со строгим ликом. Не каждый бы посмел приблизиться к такой снежно-королевской „красоте“.

— Нравится?

— Не знаю, — признаюсь. — Слишком холодно.

— Лед и пламя, — говорит стилист. — Образ на контрасте глаз и строгих линий лица. А знаете, почему у Мерлин Монро были такие сексуальные губы? Из-за разных контрастных помад, их накладывали в пять слоев. — И тем же ровным голосом сообщает. — Не принимайте никаких предложений от Мансура, фотографа, это чревато для вашей красоты.

— Что?

— Прелестно-прелестно, — обращается к моему зеркальному отражению. Надеюсь, на дальнейшее плодотворное сотрудничество, — и целует ручку мне, встающей из кресла.

Покидала гримуборную с чувством глубокого недоумения. Что за интрижки в холодном „датском“ королевстве? Что это все значит?

— Это ты, Маша? — восклицает Лаура, увидев меня в коридоре.

— Нет, это не я, — отвечаю. — А Мата Хари.

— Кто?

Кто бы мне сказал, что происходит? Почему не чувствую легкости и радости от того, что нахожусь в самом эпицентре Моды. Не слишком ли много неприятных недоразумений вокруг? Это меня пугает? Нет. Однако, признаться, напрягает. Не хочу быть грустной игрушкой в лапах какого-нибудь гнусного кукловода.

Естественно, шла на съемку портфолио, как в последний бой. И встретила самый радушный прием со стороны маленького и юркого человечка по имени Мансур. Мелкое личико его было желто, а глаза огромны и темны, как у пугливой газели.