Топ-модель

Когда мы во втором часу ночи вернулись домой, то я опять упала на кровать, как боец в окоп, и уснула мертвым сном.

Разбудил меня звук дребезжащего старенького будильника. Он был противен и настойчив, точно человек с дребезжащим голосом. У „поклонника“ именно такой голос — будто говорит он через какое-то устройство. И останавливаю себя: Маша, теперь все твои мысли будут об этом дураке? С самого раннего утра? Да провались он в тартарары!.. Мало мне своих забот.

Поднимаю полусонное тело и веду его в ванную комнату. Контрастный душ приводит меня в чувство и смывает прошлое, будто грязь. Возникает впечатление, что из моей памяти мгновенно стирается все плохое: так ластик уничтожает следы карандаша.

Выбегая из квартиры, уже не помнила ни о дохлой кошке, ни о порнографических журналах, ни о погибшем Мансуре, ни о ночных играх сумасшедшего. Все это, конечно, существовало, однако находилось где-то на периферии моего сознания.

Свежие улицы были пустынны по причине субботы. Все население отдыхало, включая сексуальных извращенцев и душегубов. В метро тоже было комфортно и удобно. Наконец и я постигла, что столичная подземка — это красивый подземный дворец.

У Центра моды стоял огромный „Икарус“ с затемненными окнами. Возле него клубилась группка молоденьких манекенщиц, возглавляемая веселым и вездесущим арт-директором Хосе. Меня встретили радостными возгласами, словно после долгого расставания. Я обратила внимание на лица своих подружек, они были без макияжа и казались выцветшими, как старые фотографии.

— Девочки-девочки! Все на месте? По местам, вах! — хлопал в ладоши арт-директор. — У нас всегод два часа. В десять — класс госпожи Штайн.

Мы заходим в автобус, рассаживаемся по глубоким удобным креслам. Я смотрю в окно и вспоминаю детство, когда глазела на мир и солнце через стекло, закопченное на костре.

— Так, девочки, нашу походную, вах! — кричит Хосе и запевает визгливым фальцетом: — „Девушка в платье из ситца, каждую ночку мне снится!..“

Мы смеемся, некоторые поддерживают арт-директора; автобус важно выплывает на проспект, старые здания которых напоминают предгрозовые облака. От убаюкивающего шума мотора и движения у меня слипаются раковины век. Я улыбаюсь, слыша песенный речитатив о том, что некоторым каждую ночку грезится девушка в платье из ситца, а вот мне уже ничего не снится…

… и вижу себя, сидящей в кресле, похожим на зубоврачебное. В комнате влажный полумрак. Гул вентилятора убаюкивает. Я пытаюсь встать из кресла тщетно: руки привязаны к подлокотникам. В чем дело, нервничаю я и вижу, как в углу материализуется человеческая фигура. Она неприятна на вид: ломкая, потная, хихикающая и, главное, не имеет лица. Оно прячется за пластмассовой маской, изображающей жизнерадостного, скалящегося в улыбке зайца.

„Заяц“ приближается ко мне и шипит с ненавистью: „А я ведь предупреждал, чтобы ты ходила без трусиков. Теперь тебя надо наказать и серьезно наказать. Как? Я буду рвать тебе ноготки, а потом ломать твои пальчики, они такие хрупкие, такие красивые“. И я вижу в руках безумца страшные хирургические клещи. И пытаюсь закричать, и не могу этого сделать: горло передавлено вафельным полотенцем… И я задыхаюсь… задыхаюсь…

… и просыпаюсь от удушья. Краем глаза вижу мелькающий мир за темными окнами автобуса, молоденькие профили беспечных подружек, поющих дурацкую песенку.

Что происходит? Неужели маньяк проник в автобус и теперь пытается удавить меня. И слышу за спиной шипящий знакомый голосок:

— В следующий раз удушу, сучка, — и понимаю, что этот голос, насыщенный ненавистью, принадлежит Танечке, и чувствую, как удавка, сделанная из вафельного полотенца, освобождает мое горло.

Ощущаю слабость во всем теле — у меня нет сил дать отпор. Сейчас. Однако Танечка совершила ошибку, она решила доказать свою состоятельность и право на такие „пограничные“ поступки. Но перешла невидимую черту, поступив столь гнусно. И ответ мой будет равноценен, и я даже знаю, как расплачусь с бывшей подружке, которой не нравится, что я есть такая, какая есть.

Она хочет опустить меня до своего уровня — уровня мусоропровода. Я же опущу её ниже уровня моря…

Что и делаю в бассейне, когда наш прелестный девичий выводок начинает тренировку под руководством госпожи Крутиковой. Нинель Ивановна пытается нас организовать, да куда там — девочки от удовольствия визжат, будто впервые окунулись в хлорированную волну. Я же, плавающая черноморской рыбкой, ловлю момент и ныряю с одной целью: поймать за ноги Танечку. Подобные забавы мне хорошо знакомы по счастливому детству, и поэтому без труда цапаю врага за щиколотки и утягиваю его на дно.

В подобных случаях, тот, кто плох на воде, начинает паниковать, и очень даже паниковать. Желание лишь одно: заглотить кусок кислорода. Такое желание возникает и тогда, когда тебе передавливают горло вафельным полотенцем…

Побрыкавшись, Танечка с бледным и спокойным лицом утопленницы опускается на кафельное дно бассейна. Месть удалась. Что еще? Теперь надо спасать самонадеянную жертву — что и делаю: набрав в легкие воздуха, ещё раз ныряю…