Топ-модель

— «Какие люди в Голливуде», — саркастически заметила я. — Есть такая песенка.

— И что?

— Ждут нас в этом Голливуде…

— Маша, я говорю правду, — обиделся господин Соловейчик. — Конечно, ты не помнишь первую «мисс Московская красавица», или там «мисс Россия-91», так вот, они именно трудятся там, снимаются в рекламе и даже фильмах. Клянусь, — и чуть не перекрестился.

— В какой рекламе? — решила играть дурочку, что было, право, нетрудно. — Мыла? Шампуни? Колготок?

— Господи, ты ж, Боже мой, — рассерженно вскричал Вепрь. — В какой угодно рекламе, дитя мое! Реклама — движитель торговли и личного процветания. Будешь рекламировать русские богатства: мех, золото…

— Нефть, — дополнила я, — газ!

Госпожа Мунтян тоже потеряла терпения, и похоже не от моей бестолковости, а от глупости коллеги: его идея завлечь меня в мифический Голливуд казалась вздорной и пустой.

— В конце концов, Маша подумает, — сказала Карина Арменовна. — У неё есть своя голова на плечах. Более того, эта спешка мне самой не нравится.

— Но думать надо быстро, — предупредил господин Соловейчик, пропустив последние слова госпожи Мунтян, и плотоядно облизнулся на меня, как кот на сметану. — Завтра утром — ответ: да или нет.

— А почему я? — решила не ждать.

Этот простенький вопрос смутил Вениамина Леонидовича, нет, скорее всего, он ему был неприятен, как может быть неприятен вопрос дочки любимому папе о том, откуда берутся дети? Вепрь буквально хрюкнул от неудовольствия, мол, что за молодежь пошла такая несговорчивая?

— У тебя очень хорошие природные данные, Маша, — выступила госпожа Мунтян и, будучи человеком «горным», а, значит, восторженным, сравнила меня с алмазом, которому, разумеется, нужна огранка, но её можно сделать во время плодотворной работы. — Настоящий опыт топ-модель получает на дефиле, — призналась кутюрье, — и чем престижнее показ, тем лучше это для манекенщицы.

— Мария, это шанс, — снова подпрыгнул в кресле господин Соловейчик. Он выпадает один раз в столетие, я тебе говорю. Тем более, признаюсь, на днях приезжает в Москву некто, кто имеет прямое отношение к Голливуду, — и объяснил Карине Арменовне. — Это я о Николсоне.

Госпожа Мунтян заметно нахмурилась, но сдержала свои отрицательные эмоции.

— Надо подумать, — сказала я. — Посоветоваться с родными. Но пушнину не люблю, — призналась.

— В каком смысле? — изумился Вениамин Леонидович.

— В самом прямом, — поднималась из кресла для ухода. — Зачем убивать зверей?

— Машенька, — возопил Вепрь, — надеюсь, ты не член «Гринписа»?

На этом наша странная беседа закончилась. Я вернулась в спортивный зал, где ревела музыка, и кобылками скакали мои подружки. Присоединившись к ним, я, тем не менее, не забывала о предложении, исходящим от самодовольного, но суетливо-восторженного кутюрье.

Как говорится, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Голливуд, гонорары, подарки, полугодовой рай — это сыр. А какая же плата за него?

Да, я одна такая, какая есть, однако ходить за тридевять земель в рекламных целях с серебристым песцом на шее?..

Может мне несказанно повезло? Или вопрос в другом. В чем? Скорее всего, ответ лежит на поверхности, как первый осенний лист на водной глади городского прудика.

Думай, Машка, думай, затевается некая интрига с твоим непосредственным участием… Стоп!.. Я даже остановилась от удачной мысли и услышала окрик госпожи Крутиковой:

— Платова, работаем-работаем!..

Ну, конечно, какая же я недотепа, запрыгала в такт ритмичной музыки. Все просто, Маруся. Интрига имеется здесь, но без моего участия. Вот в чем дело. Просто кто-то очень не хочет, чтобы я оставалась в Москве оставалась в качестве свидетельницы гибели фотографа Мансура? Возможно, это и есть объяснение такого «выгодного» предложения.

Да, я ничего и никого не видела во время убийства фотографа, так я утверждаю. Всем. И следователю Ягодкину тоже.

А если вдруг ненароком что-то вспомню, — мало ли что случается в нашей жизни. Не лучше ли свидетельницу отправить в дальний поход за материальными благами в Голливуд. Будет изящно и благородно, не так ли? Не надо брать лишний грех на душу?

М-да, а не проще ли меня… это самое… ликвидировать… Кажется, так говорят?.. Куда дешевле будет…

— Платова, ну, в чем дело! — вопль Нинель Ивановны вновь пружинит мое тело.

Черт знает что! Надо прекратить все эти черные мысли, поскольку карьера моя только-только началась, и заканчивать её не собираюсь — в сумасшедшем доме. Возьми себя в руки — и продолжай наступательно плыть в волнах Высокой моды, как ты однажды в детстве плыла к лезвию горизонта.

Барахтайся, Машка, барахтайся, и добрый Вседержитель тебя поддержит.