Тополята

– Виталя звякнул, – догадался Тенька.

Оказалось, что так и есть. Виталя умудренно рассудил, что незачем Теньке томиться неизвестностью и осторожно подъезжать к маме (а ему, Витале, возиться с бродячей Лисаветой). Такие вопросы надо решать быстро. «Матвеевна, все равно ведь приютишь кошку, поэтому не мотай нервы ребенку, возьми сразу. И будет в доме мировая гармония…» – Виталя умел убеждать интонацией и словами.

– Злодеи вы с Виталей… Неси животное, – велела мама.

Тенька ускакал, забрал в дворницкой Лиску («Виталя, спасибо!»), примчался опять в вахтерку.

– М-да… – Мама аккуратно взяла Лиску за шкирку. Лиска не сопротивлялась, обвисла апельсиновой тряпицей и прикрыла единственный глаз. Потом вопросительно мявкнула.

– Терпи, подруга… – Мама посадила Лиску на табурет и достала из-под скамейки жестяной тазик. – Тенька, слетай домой, принеси шампунь…

Тенька помчался снова и вернулся через пять минут. Во время купания Лиска не дергалась, не пищала, не царапалась. Будто понимала, что в ее жизни наступает новая пора и надо подчиняться счастливым переменам. Тенька смотрел, как летят клочья пены, и думал: почему мама сказала «подруга»? Может быть, увидела в беспризорной кошке такую же пострадавшую, как она сама? У Лиски нет глаза, у мамы изуродовано лицо… В этих мыслях была и печаль, и жалость, и осторожная радость, потому что стало ясно: теперь-то уж мама ни за что не прогонит Лиску.

Мама вытерла Лиску старым халатом, закутала, помазала ей слипшуюся щелку выбитого глаза светлой жидкостью из флакончика (Лиска и здесь не дернулась).

– Держи свое сокровище…

Сокровище представляло промокший сверток с розовым носом и усами. Тенька прижал его к животу. Снизу торчал из синего сатина удивительно тощий хвост. Он, сырой и прохладный, осторожно стегал Теньку по ногам.

…Поздно вечером Лиска, сухая и распушившаяся, лежала на постели с Тенькой. Она устроилась у него под мышкой, прижималась к торчащим под майкой ребрам, а щекочущий подбородок положила рядом с ключицей. Мурлыканье Лиски было ровным и спокойным: все хорошо…

Нет, Лиска не стала совсем ручной и домашней. Видимо, прежняя жизнь сказалась на ее характере. Лиска часто уходила из дома. Деловито сбега́ла по лестнице с шестого этажа и шла гулять по окрестностям. Тенька скоро понял, что ничего здесь не поделаешь. И Виталя подтвердил:

– Такая натура…

Лиска бродила по Дворам, грелась на поленницах, навещала в вахтерке Тенькину маму, а иногда путалась под ногами у студентов, которые спешили от калитки у вахты к входу в «карпухинское» общежитие. Студенты ее гладили и угощали чем придется. Иногда Лиска приходила в дворницкую. Любила сидеть там вместе с ребятами…

Но вечером она обязательно возвращалась домой. И сразу шла в уголок на кухне, где стояли плошки с кошачьим кормом и водой. Мама сочинила стихи:

Погуляв по белу свету,В дом вернулась Лисавета.

«Подавайте мне еду,А не то совсем уйду»…

Тенька показывал Лиске кулак:

– Я вот тебе уйду…

Но Лиска и не собиралась уходить. Поужинав, ждала, когда Тенька сядет на кровать. Потом прыгала ему на колени. Она никогда не выпускала когти, и на Тенькиных ногах не было ни одной царапины (то есть не было от когтей, а вообще-то хватало). Тенька переворачивал ее на спину, укладывал между ног, будто в люльку, и щекотал кошачье брюхо с белым пятном. Лиска радостно махала растопыренными лапами – делала вид, что хочет цапнуть Теньку. Но опять же не показывала когтей, лишь колотила по Тенькиным пальцам кожаными подушечками.

Правда, один коготь иногда Тенька ощущал. Это был коготь-мутант. Он вырос у Лиски между пальцев на левой задней лапе. Большущий, согнутый в кольцо. Этакий костяной калачик диаметром в сантиметр. «Калачик» постукивал по обшарпанным половицам, когда Лиска ходила по квартире. Но, поскольку он был загнутый и гладкий, ссадинами Теньке не грозил.

Про кошку Ресницына узнали ребята в классе. И про то, как она к нему попала. И одобряли Теньку. Иногда интересовались: как поживает Трущобная кошка (некоторые читали книжку с таким названием). А Танюшка Юкова однажды увидела коричневые царапины на подзагоревших Тенькиных ногах и тихонько спросила:

– Это тебя Лиска поцапала?

– Ты что! Она никогда… Это мы с Шуркой Черепановым вчера на велике по старым репейникам проехали…

Последние дни мая – последние дни учебы. Никто теперь не ходил в школьной форме – жара на улице. Третий «Б» своей пестротой напоминал группу детсадовцев, которые вдруг подросли в одну минуту. Тенькин костюм за две недели пообмялся и слегка выгорел, но вышитые кораблики оставались яркими, разноцветными. Только на левой штанине матерчатый квадратик с вышивкой немного отпоролся, торчал оторванным уголком («Мама, пришей, а?» – «Ты разве маленький? Сам не можешь?» Но самому охота ли…)

Начинался урок, Тенька и Танюшка сели рядом за стол, и она вдруг спросила:

– Шурик твой друг?

– Ну… сосед. Играем иногда вдвоем… Он хороший…