Топология насилия. Критика общества позитивности позднего модерна

Коммуникация создает близость. Однако расширение коммуникации не обязательно производит бо́льшую близость. Чрезмерная близость в определенный момент превращается в лишенную дистанции индифферентность. В этом состоит диалектика близости. Избыток близости полностью разрушает ту близость, которая была бы

ближе, чем полное отсутствие расстояния. Речь идет о близости, которая иннервируется из дали. Но она растворяется в переизбытке позитивной близости. Разрастание позитивного, чрезмерность позитивности ведет к притуплению и рассеянности, даже к ороговению восприятия, которое становится неспособно улавливать неочевидные, медлительные, спокойные, сдержанные, утонченные вещи. Поэтому Серр пишет: «Буквы и картинки властно принуждают нас читать, в то время как вещи мира умоляют наши чувства придать им смысл. Последние просят; первые приказывают. Наши чувства создают смысл мира. Наши продукты уже имеют значение, которое тем проще воспринять, чем менее они искусны и чем больше они напоминают отходы. Картинки – нарисованный мусор; логос – написанный мусор; реклама – мимолетный мусор; рекламные ролики – мусорные остатки музыки. Эти простые и низкие знаки сами по себе наседают на восприятие и загораживают более сложный, сдержанный и молчаливый ландшафт, который зачастую исчезает по той причине, что его больше никто не видит, потому как именно восприятие есть то, что спасает вещи»¹⁹²

.

Серр возводит загрязнение мира к присущей картезианскому субъекту воле присваивать. Присвоения самого по себе, однако, недостаточно, чтобы прояснить ту избыточную коммуникацию и то перепроизводство, которые необъяснимы с точки зрения экономической рациональности. Даже животные в своем присвоении повинуются внутренней экономической необходимости. Своими экскрементами животное обеспечивает себе жизненно необходимое пространство. Сегодняшнее перепроизводство и избыточное накопление являются, напротив, трансэкономическими. Они оказываются по ту сторону потребительной стоимости и обрывают экономическую взаимосвязь средств и целей. Средства теперь не ограничены целью. Средство становится самодовлеющим и безмерным. Рост обретает диаволическую форму уродливого отростка или нароста. Все начинает разрастаться за пределы собственного предназначения, что ведет к ожирению и запорам в системе: «Произведено и накоплено столько вещей, что они просто не успеют сослужить свою службу <…>. Написано и распространено столько знаков и сообщений, что они никогда не будут прочитаны»

¹⁹³. Избыточную коммуникацию тогда можно было бы рассматривать как непрерывную выдумку телеэкрана, которая компенсирует пустоту фокусировочного экрана, как «навязанный сценарий», который нехватку бытия пытается уравновесить за счет переизбытка позитивности.

Особый вид насилия – насилие позитивности – исходит от массива коммуникации, информации и знаков, который отныне действует не как средство просвещения и откровения, но именно как массив

. Позитивная масса без сообщения рассеивает, притупляет и парализует. Тезис Маклюэна «Medium is the message» с небольшими поправками применим и в эпоху массовой позитивности: Medium is Mass-Age.

6. Ризоматическое насилие