Торговец тюльпанами

— Дело в том, Виллем, — чуть понизив голос, продолжал Берестейн, — что Semper Augustus — не просто первый среди тюльпанов, всех и вся превосходящий своей красотой, он также и самый роскошный и самый ценный!

— Да как же цветок должен выглядеть, чтобы его так домогались?

— Он немного напоминает Rosen, но куда изысканнее: в том месте, где чашечка соединяется со стеблем, она ровно-синяя, а затем венчик, округляясь, то и дело меняет оттенки — от белоснежного до бледно-желтого с алыми крапинками. Кроме того, по всем шести лепесткам снизу доверху тянутся узкие язычки кроваво-красного пламени… Истинное сокровище этот цветок!

По ходу описания Semper Augustus ректор легкими движениями намечал в воздухе рисунок лепестков, словно касаясь их кончиками пальцев, а как только договорил, огляделся и воровато спрятал руки в рукава:

— Довольно, я и так наболтал слишком много: если бы кто-то из местных тюльпанщиков понял, о чем я тут говорю, нас бы выследили и, вполне возможно, убили! Закончим с этим, Виллем… Ты помнишь гуашь, которую когда-то принес вам Эрнст Роттеваль, мой кучер?

— Помню… тюльпан.

— Да, это работа Юдифи Лейстер, весьма искусной художницы, которой я заказал «портреты» тюльпанов из моей коллекции. Мне сказали, что недавно ей сделал подобный же заказ некий бедно одетый человек, на вид — простой крестьянин. Не знаю, ни кто он, ни что за растения в его собрании, но совершенно точно — из самых надежных источников — знаю, что в числе цветов, которые ей поручено изобразить на бумаге, был и Semper Augustus!

Ректор втянул воздух ртом, невольно, но на удивление похоже воспроизведя звук, с которым кит втягивает в себя океанскую воду.

— Только подумай, Виллем: Augustus в руках деревенщины!

— Чего вы от меня ждете?

— Хочу, чтобы ты узнал имя этого крестьянина и его адрес…

— А сколько заплатите?

В ответ на дерзкий вопрос ученика регент вскинул голову, направление его взгляда изменилось, отчего изменилось и выражение. Теперь можно было бы подумать, что Паулюс смотрит на Виллема свысока, а освободившийся от давления подбородка и развернувшийся во всю присущую ему пышность огромный воротник-жернов еще усиливал это впечатление. Но Берестейн пошел на уступку:

— Если мое предположение верно и владельцу неизвестно, насколько ценный у него цветок, если он отдаст луковицу за горстку флоринов — я прощу тебе долг и соглашусь женить Элиазара на Петре.

— По рукам!

Здесь, на площади, у них не было стаканов, чтобы чокнуться, они не стали, следуя обычаю торговцев шерстью, зажимать в зубах монетку, а попросту хлопнули несколько раз ладонью о ладонь и тем самым подтвердили сделку. Получилось довольно громко, хлопки заглушили звуки ритурнели, которую в это время вызванивали колокола, и слушатели зашикали на них.

Виллем вернулся к родным, и вид у него был такой, будто ему доверили важную тайну.

— Ну, Петра, мы спасены! — шепнул он сестре, прикрывшись шляпой.

И до самого вечера был со всеми на удивление мил и любезен — Элиазар даже признался отцу, что у него никогда еще не было «такого приятного врага», а этот день запомнился обоим семействам как самый удачный за весь год. Берестейны договорились с Деруиками ездить и на другие экскурсии, отказавшись на время таких совместных прогулок от серьезных разговоров и чопорных манер.

Виллем без промедления взялся исполнять поручение ректора. На следующий же день после поездки в Алкмар он узнал, где живет художница Юдифь Лейстер, взял у Берестейна карету, выглядевшую более роскошно, чем его собственная, и в полном парадном снаряжении отправился по указанному адресу.

Окна мастерской, в которой сильно пахло клеем и сырым гипсом, выходили на север, повсюду стояли статуи и муляжи, громоздились ящики, висели ткани, на полу лежал моток веревки, там же — какие-то шкивы и блоки… Тяжелые шторы на окнах были задернуты, тем не менее, несколько лучей все же пробрались внутрь и теперь выхватывали наугад то одну, то другую подробность: маленькую мраморную ступку с радужными потеками на гладких краях — в ней растирали краски; парчовое платье и чепец с лентами на плетеном манекене; выпорхнувшую из клетки голубку — ее безуспешно ловили двое мальчишек, бегая по комнате с приставными лесенками.

— Дома ли госпожа Лейстер?

— Хозяйка сейчас к вам выйдет.

Одна из служанок усадила Виллема в кресло и, приподняв, словно в театре, занавес, скрылась за ним, другая, помоложе, полила ему руки теплой мыльной водой, потом осушила льняным полотенцем, оставившим на его ладонях аромат ландыша.

— Похоже, хозяйка-то ваша живет на широкую ногу?

Ответа не последовало. Ощутив затылком легкий холодок и поняв, что его незаметно избавили от шляпы и плаща, Деруик призадумался, каким образом это сделали и не были ли слуги госпожи Лейстер в прошлом грабителями, раздевавшими прохожих.