Торговцы грезами

Окружающие рассмеялись, — они всегда смеялись, когда он говорил эти слова, это уже стало как бы частью спектакля. Он был одет в ковбойский костюм, который как нельзя лучше подчеркивал достоинства его фигуры, — темные штаны и яркая рубашка плотно облегали его широкие плечи и узкую талию. Крейг ушел за ширму и через несколько минут вышел оттуда в обычном костюме. Надо признать, что ему шла любая одежда. Уоррен был прирожденный актер и знал это; что бы он ни делал, что бы ни говорил, что бы ни носил, все равно сразу было видно, что это актер в третьем поколении, уверенно шествующий по стопам деда и отца.

Теперь он был готов снизойти до своих почитателей. Стоя посреди комнаты с непринужденным видом, слегка склонив голову набок, он небрежно выслушивал поздравления. Сигарета, вставленная в длинный мундштук, дымилась во рту.

Таким впервые увидел его Джонни, войдя в артистическую уборную с Сэмом Шарпом. Заметив Сэма, Уоррен Крейг поморщился. Он вспомнил, что договорился сегодня встретиться с одним киношником, а у него на уме было сейчас совсем другое: он собирался пригласить поужинать ту скромную девушку, стоящую в углу.

Крейг философски улыбнулся. Это было неизбежное зло, преследующее всех известных артистов: они никогда не принадлежали самим себе.

Постепенно комната опустела, последней ушла симпатичная девушка. Задержавшись у двери, она еще раз улыбнулась Уоррену, и он виновато улыбнулся в ответ, беспомощно разведя руками. «Извини, дорогая, — говорила его улыбка. — Ничего не поделаешь. Я не волен распоряжаться даже своим временем».

Ее улыбка была понимающей. Уоррен Крейг сообразил, что она означала: «Я понимаю. Как-нибудь в другой раз». Дверь за ней захлопнулась.

От Джонни не ускользнул этот безмолвный диалог. Он стоял, молча разглядывая Крейга. Несомненно, это был выдающийся актер, но тщеславие прямо-таки выпирало из него, и это было понятно. Он молод, не больше двадцати пяти лет, прикинул Джонни; привлекательный, стройный. «Его длинные вьющиеся волосы прекрасно будут смотреться на экране», — подумал он.

Крейг повернулся к Джонни, с интересом разглядывая его. «Да он же еще моложе меня! — удивленно подумал он. — И уже вице-президент этой киношной компании!» Но, продолжая разглядывать Джонни, он увидел и другие черты, отличавшие того от простых смертных. Актер должен уметь приглядываться к людям, чтобы потом воплощать их черты в своих образах. Мягко очерченные губы Джонни были решительно сжаты. Глядя на подбородок, можно сделать вывод, что это человек волевой и агрессивный, умеющий, однако, сдерживать свои эмоции, но больше всего Крейга поразили глаза Джонни — они были темно-синего цвета, а в глубине их бушевало пламя. «Идеалист», — подумал Крейг.

— Ты голоден, Уоррен? — спросил Шарп своим высоким голосом.

Крейг пожал плечами.

— Можно и поесть, — спокойно сказал он, как будто еда не имела для него никакого значения, и, повернувшись к Джонни, добавил: — Работа на сцене совершенно выматывает!

Джонни понимающе улыбнулся.

— Еще бы, мистер Крейг.

Крейгу понравился его голос.

— Не будем так официальны. Меня зовут Уоррен.

— Называйте меня Джонни, — послышалось в ответ.

Они пожали друг другу руки, и Сэм Шарп довольно улыбнулся про себя — похоже, его комиссионные никуда не денутся…

Крейг грел в ладонях бокал с бренди. Несмотря на заверения, что не голоден, он быстро расправился с отбивной и теперь был готов к разговору.

— Как я понял, вы связаны с кинематографом, Джонни? — начал он.

Джонни кивнул в ответ.

— Сэм говорил мне, что вы собираетесь снять фильм по «Бандиту»?

— Правильно, — подтвердил Джонни. — И мы бы хотели, чтобы вы сыграли там главную роль, ведь, кроме вас, с ней никому не справиться. — Джонни считал, что лесть не повредит.

Крейгу это понравилось. Он утвердительно кивнул головой.

— Но ведь вы — киношники, — сказал он высокомерно. — Всего лишь киношники.

Джонни посмотрел на него.

— Кинематограф развивается, Уоррен. Сейчас люди, обладающие таким талантом, как вы, могут полнее выразить себя на экране, чем на сцене.

Крейг отхлебнул бренди.

— Я не согласен, Джонни, — возразил он с улыбкой. — Однажды я зашел в этот ваш никельодеон, и ужас, что я там увидел! По замыслу это была комедия, но мне было совсем не смешно, — одного коротышку там преследовал толстый полицейский, каждую минуту они спотыкались и падали. — Крейг покачал головой. — Извини, старик, но я не мог высидеть до конца.

Джонни расхохотался. Заметив, что бокал в руках Уоррена пуст, он сделал знак официанту наполнить его.

— Неужели ты думаешь, что мы будем снимать «Бандита» таким же образом? — Он тоже с легкостью перешел на ты, а интонацией он постарался выразить удивление, что Крейгу могла прийти в голову подобная мысль. — Послушай, Уоррен, прежде всего это будет абсолютно другая картина, она будет длиться не двадцать минут, а больше часа. Мы там будем использовать один прием, который появился совсем недавно, называется — крупный план.

Джонни увидел на лице Крейга непонимание.