Тостуемый пьет до дна

Но с другой стороны, Сизов не шутит, и если я не послушаюсь, получится, что работа сценаристов, актеров, композитора, съемочной группы, все было впустую. И никто не увидит, как Валико перевозит корову, и всего остального. Никогда!

С утра пораньше отправился в Госкино. Приехал очень рано. Ходил кругами. Дождался, когда подъехал лимузин министра.

— А если бы не фестиваль, выкинули бы этот эпизод?! — выпалил я, когда он вылезал из машины.

— На улице будем разговаривать? — хмуро спросил Ермаш. — Пойдем, чаем угощу. Только не матерись.

Пришли. Он велел секретарше принести чай. Снял пиджак, сел, потряс головой:

— Голова чугунная, как будто вчера литр выпил. Самое обидное, что не пил. Нервы. Твое кино я же никому не показывал. На себя все взял. А ты вопишь на весь свет, что я тебя обижаю.

— Филипп Тимофеевич, вы на вопрос не ответили. Если бы не фестиваль, вырезали бы этот эпизод?

Он посмотрел на меня, прищурился:

— Данелия, скажи честно, ты — еврей? Останется между нами. Слово.

— Да нет вроде.

— А чего тогда ты так держишься за этот Тель-Авив?

— Хорошая сцена, трогательная, смешная.

— Пойми, не то сейчас международное положение.

— А если так: на фестивале, для международного положения, покажем без этого разговора, а в прокат, для своих граждан, выпустим с ним.

— А говоришь, что не еврей.

— Ну хорошо, еврей я, еврей! Так как?

— Ну ладно. Ты давай лодыря не гоняй! Иди работай! Чтобы к фестивалю копия была готова! А там подумаем, время будет.

Чаю ждать я не стал. Помчался на «Мосфильм» и сказал Сизову, что Ермаш просил изготовить одну копию без разговора с Тель-Авивом для фестиваля, а для проката велел сделать исходные данные — с разговором.

Сизов снял телефонную трубку — видимо, хотел позвонить министру, — помедлил, вернул трубку на место и сказал:

— Ладно. Я распоряжусь.

Вечером позвонил Борис Немечек:

— Гия, если ты вырежешь этот эпизод, я не буду больше с тобой работать.

Я объяснил, что только одна копия будет без разговора с Тель-Авивом.

— Обманут, — сказал Борис и повесил трубку.

Мы смонтировали негатив — без «Тель-Авива» и напечатали фестивальную копию. После этого вернули сцену в часть, перезаписали и сдали исходные данные на копирфабрику. Работали круглосуточно. К последнему дню фестивального показа успели. Я впервые увидел копию без разговора с Тель-Авивом на фестивале. Сидел с Ермашом в ложе. Принимали хорошо. Ермаш был счастлив. Да и я тоже смотрел с удовольствием. И вот добрались — купил Валико крокодила для Хачикяна и… идет в аэропорт. Почему-то — пешком! Полная чушь!

Я незаметно ушел. А дома стоял на балконе и смотрел на черную воду пруда

и — вспомнил лебедя Ваську.

ЛЕБЕДЬ ВАСЬКА

В конце пятидесятых посередине Чистого пруда поставили плотик с маленькой будкой, и в ней поселился белый лебедь Васька. Лебедя Ваську полюбили все: дети, их папы и мамы и просто прохожие. Лебедь Васька был общительный и жизнерадостный. Подзывали его с берега, как собачку: «Вась-Вась-Вась!» Он подплывал, его угощали хлебом и конфетами, а он выгибал шею и благодарно кивал изящной головкой. Потом он пропал. А через неделю выяснилось, что какой-то пьяный подонок подозвал Ваську, свернул ему шею, поджарил и съел на закуску. Подонка вычислили, поймали и сдали в милицию. Был суд, прокурор требовал дать ему год условно. Но вскочила мать подонка и стала умолять, чтобы ее сына посадили по-настоящему и прямо отсюда повезли в тюрьму в машине с охраной. Суд учел ее пожелание, и подонку дали год в колонии общего режима. Все были недовольны. «Мало дали!» Подонка увезли на «воронке», и больше он в нашем районе не появлялся. А своего друга, веселого лебедя Ваську, бывшие мальчишки и девчонки с Чистых прудов вспоминают до сих пор.

НЕ ДОЖИЛ

Приз за «Мимино» на фестивале мы получили. А осенью он вышел на экраны кинотеатров большим тиражом — и во всех копиях разговор с Тель-Авивом был.

Нора Немечек сказала: «Жалко Боря не дожил. Он был бы счастлив, что ты оказался прав».

СПАСИБО!

Дочь моего друга, которого уже не было, поступала во ВГИК, но не прошла по конкурсу. Я позвонил мастерам, которые набирали курс. Они сказали, что девочка способная и если бы у них было еще одно место, они взяли бы ее и без моего звонка. И я позвонил Ермашу.

— Филипп, я тебя прошу, сделай. (В неофициальных беседах я был с ним на ты.)

Ермаш сказал, что дополнительное место — это большая проблема. Это еще надо и в Министерством образования согласовывать, и с Советом Министров. «Тем более, сам знаешь, в каких отношениях был твой друг с советской властью».

— Ну извини!

Я пожалел, что позвонил. И напрасно. К началу занятий во ВГИКе мне сообщили, что дополнительное место, о котором я просил, дали.

— Спасибо, Филипп!

СТЕНДАЛЬ БЫЛ НЕ ПРАВ

В октябре позвонили мне из Дома литераторов и попросили прийти — у них сегодня «Мимино». Перед фильмом выступил и сказал, что вижу в зале людей, чьим мнением дорожу, и рад, что они увидят не тот позорный вариант, который был показан на фестивале. А тот вариант, за который мне не стыдно.