Тот, кто меня купил

— Не вдруг, конечно, — Эльза сейчас больше сама с собой говорит. Лицо у неё такое — глубоко в себе. — Олег хотел ребёнка. Лечился. Даже пытался на стороне осчастливить другую женщину. Я знаю. У него получилось, когда уже никто не ждал и не верил. Когда всё разрушилось. А может, именно потому. Непредсказуемо. Судьба, наверное. Он умер, так и не узнав, что смог наконец-то стать отцом.

Она бьёт ладонями по стволу, на котором мы сидим, словно ставит точку.

— Хватит! Пошли, я покажу тебе лес. Воздух в этом месте особенный. Чистый и целебный. Да-да. Не зря на этих землях монастырь построили. Особые земли для этих целей подходят. Не просто освободил клочок земли и возвёл здание. Нет.

Не знаю, зачем бреду вслед. Слушаю её чуть задыхающийся голос. Пока она рассказывала, я дыхание затаивала, а сейчас думаю: она ничего не спросила ни о старшем сыне, ни о Леоне. Марк с Настей её, похоже, не интересуют.

— Я не хочу дышать воздухом, — говорю этой женщине в спину.

— А чего же ты хочешь, Тая? — Эльза не поворачивается. Лица её видеть не могу. Перед глазами лишь два острых напряжённых плечика да застывшие ноги в обтягивающих брючках.

— Почему вы бросили их? Доверили пусть и сыну, но чужому мужчине, о котором вы ровным счётом ничего не знаете. Вы даже не поинтересовались, как они, что с ними. Хорошо ли им. Я грешным делом думала, что вы больны. Или в печали. В монастырь ушли. Но вроде нет. Зачем вы сделали это?

Эльза оборачивается, трёт переносицу. Губы её дрожат беззащитно, как у ребёнка. Она очень похожа на маленького птенца, что выпал из гнезда и не может взлететь.

— Чтобы обрести себя, — произносит она наконец. — Пойдём.

Я не слушаюсь. Устала, издёргалась. Ничего не понимаю. Мне давно пора домой. Эдгар волнуется. Надо бы позвонить ему. Сказать, что со мной хорошо. А я околачиваюсь в лесу, слушаю полуисторию жизни его матери. Это её версия. Как было на самом деле — неизвестно.

Я злюсь. Гнев кажется мне праведным. Я уже готова развернуться и уйти, когда вспоминаю слова Леона. Может, поэтому он хотел предупредить? Чтобы я не наговорила лишнего. Не сделала больно дорогому человеку? Как он тогда сказал? «У нас самая лучшая мама»? Ведь за что-то они любили и любят её.

Эльза останавливается. Вздыхает. Проводит рукой по лицу, словно снимает паутину. Прислоняется плечом к толстому стволу дуба. Смотрит на меня и поправляет волосы-облако.

— Я люблю их больше жизни, Тая. Руку-ногу попросят отдать за детей — не задумаюсь. И сердце из груди выну, как мать Данко. Но… я слабая. Думала, всё вынесу, смогу — и сломалась. Славика любила очень. Обезумела. Не думала ни о чём тогда. Хотела спасти любой ценой. Обделила, ввергла в нищету, обрекла на голод. И сама… к тому же…

Она сглатывает, но слёз нет. Глаза у неё — снега Килиманджаро, посыпанные пеплом.

— Я наркоманка, Тая. Подсела, когда муж был ещё жив. От отчаяния, чтобы забыться, ничего не чувствовать. Слабая дрянь, не сумевшая ничего. Ни детей на ноги поставить, ни мужа спасти.

Да, я сбросила их на Эдгара. Развязала круг, где вместе мы бы погибли. Это не пафос. Теперь я знаю: они выживут. И я пытаюсь. Ради них. Чтобы снова стать той же, что и раньше. Чтобы однажды вернуться к ним. 

Мне хочется обхватить себя руками и защититься от правды, что вылилась на меня со всей мощью. «Не осуждай её» — Леон знал. Именно поэтому он завёл тот разговор. Он всё знал.

— Пойдём. Хоть на несколько минут. Я познакомлю тебя с Ульяной, — слабо машет Эльза мне рукой. Не верит, что я соглашусь.

У меня есть выбор. Уйти или принять. И я делаю то, что чувствует моё сердце: шагаю ей навстречу — матери Эдгара, Леона, Марка и Насти. Навстречу женщине, которая умеет признавать ошибки и любить. Знает свои слабости и борется. Ради них, ради детей. Это ли не сила?

Не знаю, что я чувствую. «Не осуждай её», — просил Леон. И я не осуждаю. Не могу. Потому что верю ей безоговорочно, как своему уверенно бьющемуся в груди сердцу.

54. Тая

— Я должна позвонить. Уехала, ничего не сказав. Эдгар… думаю, он волнуется. Нет, с ума сходит.

Она не останавливает меня, следит лишь, как я достаю телефон и включаю. Пытаюсь сделать звонок, но сигнал здесь не берёт. Немая пустота.

— Я же как-то вам дозвонилась? — спрашиваю тупо и трясу телефон, словно могу вытрясти минутку всего на один звонок.

— Не здесь, — говорит она с сожалением. — Тебе просто повезло тогда. Пойдём, ненадолго. Это стоит того, раз ты здесь.

И я соглашаюсь. Эльза идёт уверенно, перепрыгивает через коряги. Можно подумать, она родилась здесь и знает каждый кустик, каждую кочку.

— Пока идём, хочу признаться: я не спрашиваю о детях, потому что всё знаю. Мы созваниваемся с Леоном. Он рассказывает мне о себе и о них. А о тебе почему-то промолчал. Не сказал, что Эдгар женился. Что у него есть молодая жена. Странно, правда? Но я ни о чём и не спрашивала. Только о детях. И об Эдгаре немного. Как-то не думала, что он решится жениться во второй раз.

А он и не решился, — думаю я. Всего лишь контракт на время, пока я ему нужна. Но зачем матери знать об этом? Пусть думает лучше, что у нас семья.