Тот, кто не спит

– Чего тогда спрашиваешь, – заворчал Люка и спроецировался с уровня 8 солнечного города на уровень 7 подземного поселения, где соединился с несколькими другими миссионерами и вышел через дверь в подземное озеро. Оторвавшись от светящейся фасолины, он поплыл вверх по тоннелю.

– Ладно, не обижайся, – услышал он и, остановившись, завис посреди бликующей толщи воды. – Просто хотел узнать, какой модели велик.

«Если ты такой всевидящий, чего постоянно болтаешь да вопросы задаешь? – мысленно спросил Люка и продолжил подъем с глубины. – Теряешь наше драгоценное время», – снова проворчал он, вылезая на каменную плиту пещеры.

– Это правда. Скоро и тебе будут даны такие полномочия. Будешь действовать по своему усмотрению, без контроля вышестоящих инстанций. Потерпи немного.

– Полномочия болтать? – съязвил Люка.

– Быть одновременно везде. Все видеть и разуметь.

– У меня сейчас другие задачи, – холодно отозвался Люка.

– Правильно. А мне наказано поддержать тебя в пути.

– Ты мне платье давай высуши, пока я не замерз. А потом сваливай по делам, раз их у тебя так много. Чудило. Если б я заранее знал, что при отрыве от фасолины столько противоречий будет…

Послышался тяжелый вздох.

– Ну вот, другое дело, – сказал Люка, удовлетворенно осмотрев робу и пуховик и проведя рукой по новой шапке-ушанке из синтетического меха.

– Велик у настоятеля ближайшего монастыря. Горный Specialized последней модели, – сказал он вслух, и слова эхом пронеслись по пещере.

– Угу. Состояние приличное. Подсветка и таймер имеются, – мечтательно заметил сослуживец.

– Ты куда клонишь? Я ведь должен хоть немного спать. Иногда.

– Одиночество полюбил? Рупор не забудь. За камнем лежит.

– Я люблю не одиночество, а неприкосновенность индивидуального пространства, – объяснил Люка и, обойдя камень, поднял рупор. – Нет людей, любящих одиночество. Даже у тех, кто считает себя одиночками, есть кот или пес.

– Ладно, – вздохнул провожатый, – Иди с Богом. Там видно будет. Буду скучать по тебе. Очень.

Прихрамывая, в жениных туфлях на каблуках, яркими бирюзовыми пятнами мелькавших при ходьбе из-под выцветшего платья фиолетово-серого оттенка, Люка направился на рабочее место, радуясь возможности забыть о боли. Задники туфель были вырезаны, и пятки свисали сантиметра на три. Ходьба по горам причиняла Люке сильную физическую боль.

Стоял солнечный, не по-зимнему теплый день. По Таферату слонялись местные и приезжие. Люка подобрал табурет, валявшийся на обочине дороги у входа на базар, предусмотрительно снял и аккуратно поставил возле табурета туфли жены. Лодочки цвета небесной бирюзы привлекали внимание прохожих не меньше самого оратора. Один из прохожих подошел поближе и посмотрел на них. Растянутые, с ободранной кожей на каблуках и вырезанными задниками, внутри они были все в крови. Люка забрался на табурет и поднял рупор.

– Пришло время, – сказал он.

– Глядите-ка, наш Сирена снова вещает, – сказал один из местных.

Люка быстро заработал себе кличку Сирена. Никто не возражал против его невинных выступлений. В скучном городке, живущем размеренной жизнью, каждый был рад хоть как-то поразвлечься.

Люка приветливо улыбнулся, снова поднял рупор и с выражением продолжил свой спич:

– Знаем мы все, что на лоне земли многодарной творится[21]. – Обведя рукой окрестности, он несколько раз блеснул глазами в разные стороны. – Сирена находится в ваших мозгах, – повысил голос он. – Пришло время, когда каждому придется остаться наедине с самим собой. Не будет больше никакой поддержки в виде привычных ценностей. Вашего любимого комфорта не станет! – С каждой новой фразой Люка входил в больший раж. – Несколько дней ты будешь один, мы оставим тебя без поддержки, – продолжал он, впившись жестким взглядом в улыбавшегося туриста в ярко-синем пуховике. Тот стал аплодировать, не понимая всей серьезности своего положения. – Если не будешь смирен и терпелив, будет только хуже, – неожиданно спокойно добавил Люка. – Все будет мешать тебе в эти дни. Потом ты снова получишь несколько дней поддержки и утешения. Так будет продолжаться до тех пор, пока ты не научишься уверенно стоять на ногах, не испытывая ни малейших колебаний в том, что касается отказа от своего эго и задавшись единственной целью: служить людям бескорыстно.

Кто-то в толпе громко заржал.

– Уж не ты ли собрался стать нашим благодетелем? – раздался голос из толпы.

– Постой, он задаром промоет нам глаза, – выкрикнул другой, и Люка кивнул ему в знак согласия.

Толпа шумела и гудела. Люди, проходя мимо глашатая, смеялись, не догадываясь, что перед ним стоит один из архонтов величайшего в истории человечества проекта по переведению человека разумного с новый формат ви́дения. Торговые ряды постепенно приходили в движение. Перед Люкой непрерывным потоком потекла людская толпа, из которой то и дело выпадали зеваки, подходившие поближе и образовавшие в итоге круг вокруг табурета с Люкой.

– Ты должен научиться верить, – пылко выкрикнул Люка.