Тот, кто приходит со снегом

И так хочется закричать. Закричать так громко, чтобы оглохли все эти люди, чтобы стало легче! Но я молчу. И даже почти улыбаюсь. Меня захватил танец, сплетение музыки, тел и света. Его – тоже. Я видела удовольствие в желтых глазах. Удивительно, но танцевали мы впервые… За столько лет бесконечности, за столько миров и жизней. Горячая ладонь прижимает сильнее, наши тела уже живут своей жизнью, говорят друг с другом. Волосы взлетают от слишком резкого поворота… я падаю… он не дает упасть. Конечно, он никогда не даст. Да и трудно это сделать тем, кто уже стоит на самом дне…

Танец оборвался. Резко, надрывно, болезненно. Замкнуло проводку, и аппаратура заглохла с мучительным стоном агонии. Свет погас, люди заволновались. А мы застыли в этой живой и беспокойной тьме.

Жадные пальцы на моем затылке… каменное тело… губы. Не поцелуй и не укус, то ли наслаждение, то ли мучение… хриплый вдох… сдавленный выдох – почти стон. Закипающая кровь. Так мало. Нам всегда так мало.

Когда в клубе включились тусклые лампочки запасного освещения, мы уже выходили на улицу. Рядом темнела река, и Терен остановился, закинул голову, подставляя лицо медленно падающим снежинкам. А я все еще ощущала его прикосновения и его губы.

Отвернулась.

Тоже подняла голову и приоткрыла губы. Высунула кончик языка. Белая бабочка кольнула холодом. Терен смотрел на меня, повернув голову. Волчьи глаза светились желтым…

Пожав плечами, я закрыла рот.

– Напилась, – тряхнула головой, оправдывая свою глупость.

Он промолчал. А потом рывком прижал меня к себе и впился в губы, обожженные снегом. Уже по настоящему, сильно, глубоко. С заканчивающимся, судорожным дыханием, с жадными руками, сминающими грудь под тонкой футболкой, с рычанием, что может закончиться стоном… я знаю. И это знание убивало изнутри.

Почему он шел так долго? Зачем он все-таки пришел…

– Терен! – вырвалась с трудом. Не вырвалась. Отпустил. Хотел бы удержать – сделал бы. И это я тоже знаю.

– Снег идет, – хрипло прошептала я, прижимая ладонь к лицу.

Он вцепился взглядом в мою руку, словно желал убрать и снова увидеть губы. И снова попробовать на вкус.

Но сдержался. Я знала, что ненадолго. Мы оба это знали. Снег идет…

– Возле набережной продают конфеты, – дрогнувшим голосом произнесла я. – И там стоит елка. Для желаний… люди верят. Можно… посмотреть.

Он стоял, засунув руки в карманы пальто, смотрел на меня. Улыбнулся, не размыкая губ.

– Хочешь тоже что-то загадать?

– В этом мире нет магии. Хочу посмотреть, – отвернулась я. – Просто посмотреть.

– Сможешь увидеть эту елку завтра, – он повернул голову к реке. Волчий взгляд скользил по льдинам и черным завиткам перил.

Завтра. Ну конечно. Стало больно.

– Завтра наступит новый год, – мы не смотрели друг на друга, но ощущали каждой клеточкой наших тел. И я нутром услышала вздох, которого не услышало ухо. Новый год. Новый день. Утро. И снег, наверняка, закончится. И люди будут спать до полудня, а потом сонно потягиваться, брести на кухни, чтобы напиться горячего кофе и съесть остатки праздничного торта…

Завтра – это хорошее слово.

– Я хочу посмотреть, – безнадежно произнесла я.

– Хорошо, – он, смиряясь, медленно кивнул. – Идем.

И снова сжал мою руку. Я закусила изнутри щеку. Хотела вырваться и… не стала. Терен глянул остро сверху вниз.

Толпа веселилась. Нас подхватил людской поток сразу за поворотом, потянул вперед. И я уже сама вцепилась в теплую мужскую руку, словно боялась, что нас разделят. Очнулась, поняв, что делаю, отдернула… удерживать не стал. Да мы уже и пришли. Огромная ель гордо возвышалась над людьми, домами, набережной. Сияющая, искристая, присыпанная настоящим и искусственным снегом. Рядом кружились в танце и пели студенты, смеялись дети, хлопали в ладоши старики. В мире, где совсем нет магии, это дерево стало ее воплощением.

Мы остановились совсем рядом. Задрали головы, рассматривая огромные красные шары и золотые звезды на еловых лапах. В волчьих глазах Терена блеснула насмешка.

– И это волшебство?

– Они в него верят, – я кивнула на смеющиеся лица.

– Глупость, – он пожал плечами.

– Да, – согласилась я. – Но всем надо во что-то верить… В этом мире нет магии и жизнь слишком скоротечна. Чем дальше от центра мироздания, тем быстрее время. Но здесь раз в год наряжают елки, загадывая желание. А еще… верят, что истинная любовь творит чудеса.

Я смотрела на звезды, боясь повернуть голову.

– А ты? – он тоже разглядывал качающуюся на ветке звезду, словно было что-то интересное в пластмассе, густо усыпанной блестками. – Во что веришь ты, Мира?

– Зачем ты спрашиваешь? – напряглась я.

– Хочу узнать. Во что верят фреи? В падающие звезды? Что ты загадываешь, когда видишь их?

– Я слишком давно не смотрела в небо, – дернула плечом. – К тому же… когда идет снег, звезд не видно.

– И все же. Если звезда упадет, что ты загадаешь? – он вдруг повернулся ко мне, сжал плечи. – Какое у тебя заветное желание, цветочная фрея?

– А у тебя? – выдохнула я.