Тот, кто знает. Книга первая. Опасные вопросы

— Так я об интересном хотела поболтать, а ты про скучное спрашиваешь. Короче, боевая часть пять отвечает за работу ядерного реактора и вообще за движение лодки и ее живучесть. Вадим только это умеет, он только реактор свой и знает, а лодка же должна выполнять боевые задачи. Командиры всех остальных боевых частей сначала становятся помощниками командира лодки, потом старшими помощниками командира, потом командирами, это обязательный порядок. А командир БЧ-5 даже помощником командира лодки стать не может, потому что не владеет тактикой морского боя. Представляешь, как обидно? Такое образование получить, столько знаний иметь в голове, а с точки зрения карьеры — полный ноль.

— Зачем же он такое образование получал? Учился бы морскому бою, стал бы командиром лодки. Вот смотри, этот кадр намного лучше. Согласна? Здесь во взгляде горечь какая-то и мудрость.

— Да ну, она тут как старуха… Вкус у тебя какой-то неправильный. А насчет Вадима я тебе так скажу: он выбирал то образование, которое ему было по душе, и ему было глубоко плевать, какую карьеру он с ним сделает. Он просто хотел заниматься тем, что ему интересно. Ну любит он эту свою работу, понимаешь? Вот ты фотографию любишь, а он — подводные лодки, которые ходят на ядерном топливе.

— Как ты его защищаешь, — усмехнулся Руслан. — Уж не влюблена ли ты в него?

— Дурак! — вспылила девушка. — Думай головой, прежде чем болтать! Я Вороновых всегда защищаю, и Наташку, и Вадима, и мальчиков, потому что они — моя семья, у меня на всем свете никого нет, кроме них. Я за Наташку горло перегрызу любому, понял?

— Понял, понял, не кипятись. Я ж не думал, что у тебя все так серьезно… А вот насчет того, что у тебя никого на всем свете нет, этого я не понял.

— А что ж тут непонятного? — искренне удивилась Ира. — Отец сбежал, мать погибла, бабка сама померла, вот никого и не осталось.

— А жених? Никогда не поверю, чтобы у такой красивой девушки, как ты, не было жениха или хотя бы сердечного дружка.

— Ах, ты об этом… — разочарованно протянула Ира. — Так бы сразу и спросил, мол, дамочка, не ингейджд ли вы.

— Не понял…

— Это от английского глагола. Его используют, когда хотят выяснить, не вовлечен ли человек в какие-то отношения. Так и спрашивают: «Are you engaged?» Дескать, есть ли у вас сердечная привязанность?

— Я немецкий учил, — бросил Руслан, не отрываясь от фотоувеличителя. — Так что там по части вовлеченности?

— На данный момент ничего. Изучаю новую среду обитания. Пока достойных не нашла.

— А поточнее?

— Да я в институт в этом году поступила, вот тебе и поточнее. Всего две недели проучилась, никого еще толком не разглядела.

— Ах, так ты еще и студентка! А как же занятия?

— Наташка меня отпросила. Она считала, что я должна с ней ехать.

— И где ж ты учишься с такой внешностью?

— Где надо, там и учусь, — внезапно снова вспылила Ира. — При чем тут внешность-то? Тебе что, обязательно хочется меня обидеть?

— Да нет, я просто хочу понять, что ты за птица и зачем приехала сюда.

— Я же говорю, это Наташка так решила.

— Да не вообще сюда, в Кемерово, а конкретно ко мне домой. Ты что, никогда не видела, как фотографии печатают?

— Видела.

— Тогда зачем? Брать меня к себе в любовники ты, по-моему, не собираешься.

— Откуда ты знаешь? Может, и собираюсь.

— Неплохо бы и мое мнение на этот счет спросить.

— Спрошу, когда надо будет.

— А когда будет надо?

Руслан выключил увеличитель и положил последнюю фотографию в раствор для проявки. Ира стояла совсем близко, запах ее духов заполнил всю крошечную каморку, и от этого запаха и от близости красивой девушки голова у Руслана постепенно заполнялась какими-то посторонними мыслями, мало связанными с необходимостью выполнить редакционное задание.

— Я задал вопрос, — едва слышно произнес он. — И хотел бы получить на него ответ.

Ира стояла неподвижно и молчала. Она не отстранилась, но и не придвинулась к нему. При красном свете ее кожа отливала бронзой, и вся она казалась Руслану в этот момент не живой теплой девушкой, а статуей из раскаленного металла. Наконец она подняла руку, и Руслану почудилось, что сейчас Ира коснется его лица или даже обнимет. Но она всего лишь поправила волосы.

— Не сердись, Руслан. Я такая дура… — наконец выдавила Ира.

— Почему?

— Не знаю. Родилась такой, наверное. Даже Наташкино воспитание меня не исправило.

— Я не об этом.

— Я понимаю. Давай выйдем в комнату, здесь душно.

Руслан повесил сушиться последний снимок, включил свет и открыл дверь каморки. Ира вышла понурая, опустив плечи, снова села в кресло, но на этот раз устроилась на самом краешке, подтянув к себе колени. Руслан расположился на диване и молча ждал объяснений. Странная все-таки девица эта воспитанница Вороновой.

— Понимаешь, я всегда сначала делаю, а потом думаю… Наташка ужасно ругается, каждый раз объясняет мне, что сначала нужно думать, а потом делать, а я все равно… Сначала бросаюсь очертя голову, влипаю в дурацкую ситуацию, потом расхлебываю. Вот честное слово, Руслан, я сейчас думаю и не понимаю, зачем напросилась ехать с тобой. Ну зачем, а?