Тот самый (СИ)

— Идёмте, — я потянул её за рукав. — Здесь опасно находиться.

Работа была проделана грубо, топорно. Это не было похоже на заметание следов. Скорее, на избавление от отработанного материала…

С другой стороны дома пахло не так сильно. Мы смогли отдышаться.

Мириам вытерла слёзы, нервно собрала волосы сзади и стянула их резинкой.

— Всё ещё обижаетесь на то, что вас оберегают от таких зрелищ? — спросил я.

— Нам туда, — она кивком указала на баню.

Что-то было не так с дорожкой. Посыпанная желтоватым песком, она петляла, юлила, наклонялась то в один бок, то в другой — словом, никак не хотела подпускать нас к низенькой банной дверке.

— Ой, да чёрт с ней, — выругался я и занёс ногу над травой.

— Стой! — почти закричала Мириам. — Замри. Не двигайся.

Поискав вокруг, она подняла сучковатую палку и наклонившись, что-то подцепила. Встав рядом, я разглядел колючую проволоку. Вместо загнутых крючков на ней были острейшие бритвенные лезвия. Ботинкам они не страшны, но если споткнуться и упасть…

— Лучше по тропинке, — тихо сказала девушка.

Я сосредоточился, впился взглядом в деревянную дверь и пошел. Мириам сопела за правым плечом — ей тоже было нелегко.

Шли мы словно сквозь кисель, тягучую патоку ноги поднимались тяжко, неумело, словно мы с Мириам только учились ходить. В ушах прорезался тонкий комариный писк, в глазах прыгали чёрные мухи.

Кое-как, почти ползком, взобравшись на низенькое крылечко, я ухватился за ручку на двери. Не сразу, но всего лишь с третьей попытки. Как тогда, у подъезда заброшенного дома. Потянул на себя…

Дверь открылась с лубочным, сказочным скрипом. За нею была непроглядная, беспробудная тьма, из которой несло сырым погребом и поганками.

Я зажег зажигалку. Её тут же задуло. Щелкнул колёсиком второй раз — искра не пошла.

— Погодите, — сказала из-за спины Мириам. — У меня есть фонарик.

Достав телефон, она направила луч света во тьму.

В нём заклубились похожие на откормленных дрозофил пылинки, и я не сразу понял, что это хлопья пепла. Но гарью не пахло. Зато обнаружились ступени, ведущие куда-то вниз.

Отобрав у Мириам фонарик и крепко взяв её за руку, я ступил на первую ступеньку. Вроде бы, ничего плохого не случилось. Ступеньки были обычные, из чуть раскрошившегося на углах бетона. По бокам — сыроватые стены, от которых и пахло плесенью.

— Это погреб, — сказала Мириам, когда мы, спустя целую вечность, добрались до дна.

Луч фонарика выхватывал из тьмы груды проросшей, с белыми слепыми глазками, картошки, какие-то пыльные банки, винные бутылки в квадратных гнёздах…

Здесь было много паутины. Целые простыни, занавеси из набитой пылью паутины. А пол покрывали грибы. Серые потрёпанные шляпки вздымались на могучих белёсых ножках целыми колониями. А над ними кружились всё те же ленивые хлопья.

— Странно, откуда здесь пепел? — спросил я вслух.

— Может, из печки? — предположила Мириам. — Чистили, и просыпали золу… А потом просто замели в подпол.

— Но это же не баня, возразил я. — Вы же видите: здесь погреб.

— Да, — с усилием кивнула она. — Простите, я забыла.

— С вами всё в порядке? — мне не понравилось, как она тёрла глаза.

— Да, наверное, — кивнула девушка. — Свет от фонарика слишком резкий. У меня просто разболелась голова, ничего серьёзного.

— Всё-таки давайте выбираться, — я потянул её обратно к лестнице. — Здесь ничего нет.

Она ошиблась, — думал я. — Дом, несомненно, правильный, тератосы в бассейне — тому доказательство… Но здесь никого. Это просто погреб.

Несмотря на такие мысли, в спине продолжало неприятно свербеть. Я передёргивал лопатками, словно хотел сбросить чужую руку с холодными пальцами, которые водили вдоль позвоночника. Но сбросить не удавалось.

Я ступил на первую — теперь уже снизу — ступеньку, и пошел. Рука Мириам вновь была в моей, я держал её крепко, словно боялся, что если отпущу — она так и не сможет выбраться…

На третьем или четвёртом шаге мне показалось, что ступенька ушла из-под ног. Как на эскалаторе.

Я шагнул на следующую, но она тоже заскользила, провалилась куда-то вниз. Я заработал ногами быстрее. Почти побежал. Рядом пыхтела Мириам, её рука в моей взмокла от пота, сделалась скользкой.

Но ступеньки продолжали проваливаться, и я, побоявшись потерять Мириам, сжал её руку ещё сильнее.

Ноги загудели. В груди поселился раскалённый ёж из рыболовных крючков, в лёгких заперхало.

Не снижая скорости, я продолжал карабкаться по ступенькам. На вскидку, мы уже преодолели половину подъёма на Эверест…

— Саша, стойте, — взмолилась Мириам. — Так ничего не выйдет.

Как только мы остановились, ступеньки застыли, как вкопанные. Фонариком я высвечивал их все, до самой двери: одна, две, три… всего семь.

Что характерно: дверь, которую я предусмотрительно оставил открытой, и даже подпёр половинкой кирпича, найденной на крыльце, захлопнулась.

— А как? — спросил я, тяжело дыша. Дверь была совсем рядом, почти на уровне моих глаз.

— Не знаю, — стащив с шеи шарфик, она вытирала пот. Волосы надо лбом слиплись, глаза в свете фонарика казались воспалёнными и испуганными.