Товарищ комбат

Дежурный по части встретил советского офицера сухо и неприязненно, повел его в штаб. Губкин понял всю опасность своего положения и несколько растерялся, но не показал виду. В штабе к нему подошел переводчик, говоривший на чистом русском языке.

— Как прикажете о вас доложить командиру полка, господин подполковник? — оглядев Губкина с ног до головы, вкрадчиво спросил он.

— Представитель советского командования!..

Полковника Хоза Мики на месте не оказалось. Переводчик пригласил Губкина к заместителю командира полка. Поведение японских офицеров, настороженно наблюдавших за ними, показалось Губкину подозрительным, и он отказался идти, заявив, что уполномочен говорить только с командиром полка и потому вынужден уехать. Переводчик в недоумении проводил Губкина до машины. Водитель на всякий случай сразу же нажал на газ, чтобы японские часовые ненароком не обстреляли их.

На обратном пути в Гирин Городовиков поинтересовался похождениями Губкина.

— Подивились на японского принца? — не без иронии спросил он.

Губкин замялся:

— Меня интересовал не столько полковник Хоза Мики, сколько его полк.

— Должно быть, богатое хозяйство? Они в свое время оккупировали Филиппины. Филиппинским вином полковник вас, случайно, не угостил?

— Я его не видел. К сожалению, он отсутствовал. Видимо, развлекался где-то, — улыбнулся подполковник.

— Вот что, товарищ помощник начальника гарнизона, — строго произнес Городовиков, — предупреждаю, чтобы такие ваши необдуманные поступки были в последний раз!

Городовиков не разговаривал с Губкиным всю дорогу.

В Гирине они узнали о полной капитуляции Квантунской армии. На улицах было много народу, на площадях уже шли митинги, освобожденное население ликовало. Наши солдаты, хотя и не знали языка, обходились без переводчика: поднятый кверху большой палец для всех означал «хорошо». Всеобщей радости не было границ.

Новый день для помощника начальника гарнизона, как обычно, начался с многочисленных хлопот. С какими только вопросами не обращались в комендатуру жители города! Но, несмотря на занятость, время на чужбине тянулось непостижимо медленно. Хотелось скорее домой, на Родину. Георгий часто вспоминал Музу. От нее не было никаких вестей. Письмо, адресованное в госпиталь, осталось без ответа. Позже он узнал, что госпиталь, где служила старший лейтенант медицинской службы Собкова, расформирован и она уволена в запас.

Между тем старший лейтенант медицинской службы Собкова, вернувшись в Москву, тоже написала письмо Губкину, но ответа не дождалась. Всякие мысли приходили ей в голову, многое передумала она, но не предполагала, что у Георгия так быстро изменится номер полевой почты и письмо его не застанет. Время все сглаживало, для Музы наступила мирная жизнь, она готовилась к поступлению в мединститут, а те памятные фронтовые встречи, всякий раз связанные с ранением Георгия, теперь казались ей бесконечно далекими.

В сентябре Губкина направили в Москву в Военную академию имени М. В. Фрунзе.

2

Скорый поезд из Гирина доставил Губкина во Владивосток. До отхода хабаровского поезда оставалось еще восемь часов. Георгий Никитович побродил по приморским бульварам, поднялся на Тигровую гору. А мыслями уже был в Хабаровске. Там его должен был встретить Костин. От многочасового хождения по городу Георгий так устал, что, едва сев в вагон, тут же заснул крепким сном. Проснулся утром от неожиданного толчка, вспомнил, куда едет, — и сразу мысли об Асе. Но от них на душе стало тягостно и горько…

Поезд медленно подходил к Хабаровску. Послышалась музыка: оркестр играл военный марш. Перрон был заполнен веселыми, счастливыми людьми, встречавшими фронтовиков. Губкин соскочил на перрон и, пробираясь сквозь толпу, стал искать глазами Костина. Но в такой сутолоке разыскать его было нелегко.

И вдруг совершенно неожиданно столкнулся с ним.

— Еду в Москву за женой. Еще придется служить, надо забрать ее сюда, — возбужденно говорил Костин. — Ты тоже в Москву?

— Нет, мне надо заехать в Благовещенск, к детям. Истосковался по ним… А вот жену видеть не могу…

Костин вздохнул:

— Понимаю тебя, брат. Если уж решил, руби раз и навсегда. — Помолчав, спросил: — А как медсестра твоя, пишет?

— Нет, почему-то молчит. А так хочется ее увидеть! И конечно, не в госпитале, как случалось раньше…

Поезд Костина отходил через несколько минут. Друзья распростились, не ведая, когда им удастся встретиться…

Разговор с однополчанином с новой силой всколыхнул воспоминания о Музе. Губкин тяжело переживал ее молчание, мучился догадками, почему она не ответила на его письмо из Маньчжурии.

В Благовещенске Губкин с вокзала сразу направился домой. Ася, открыв дверь, растерянно замерла на пороге. В глазах ее Георгий прочел испуг и надежду: «Может, насовсем вернулся?»

Но Георгий решил сразу внести в дальнейшие отношения ясность и холодно сказал, что приехал развестись с ней.