Товарищ комбат

Шум моторов все усиливался, Муза не сразу поняла, во сне это или наяву. Настолько осязаемо вспомнилась война, что она вскрикнула. Георгий Никитович успокоил ее, поцеловал, выбежал из дому с походным чемоданчиком…

Часть двинулась тем же маршрутом, как и тогда, в сорок втором. Стояла такая же темная ночь, только теперь солдаты ехали на бронетранспортерах и на трехосных крытых тентом автомашинах.

Четыре дня и четыре ночи под палящими лучами солнца «синие» оборонялись, а «красные» наступали. Основные боевые действия развернулись на рубеже реки Аксай.

Штаб обосновался на восточной окраине. Все вокруг было так знакомо! Перед глазами Губкина вставали боевые товарищи: комбат капитан Шакун, комдив полковник Сорокин… Никогда не забудутся тяжелые бои, фронтовая дружба, скрепленная пролитой на полях сражений кровью…

Из Сталинграда в Москву Губкины летели на самолете.

Новый учебный год принес новые заботы. Программа в академии была перенасыщена. Перегрузка сказалась — перед самым выпуском у Георгия открылись старые раны. В поликлинику академии он обратился не сразу. Консилиум врачей принял решение направить Губкина на курортное лечение в Светлогорск. Там, где он воевал и был ранен, теперь ему предстояло лечиться.

Неприветливо принимала солдат его батальона эта земля зимой сорок пятого года — пронизывающими ветрами, слякотью. Сейчас же Губкина встретило тепло июньского солнца, янтарный берег, сверкающая синева моря. На быстрое выздоровление он особых надежд не возлагал, но был уверен, что поправится и проживет еще долгую жизнь.

Губкин всегда полагался на «запас прочности» своего организма. Врачи для него были лишь помощниками. Но на этот раз чудодейственные светлогорские грязи исцелили его за какие-то две недели. Исцелили открывшиеся раны. А была еще закрытая, недоступная. Пока она молчала, а теперь вдруг стала давать о себе знать — иногда в груди вспыхивала острая боль.

…Во второй половине октября Главное управление кадров Наркомата обороны начало приглашать выпускников Военной академии имени М. В. Фрунзе на предварительное распределение. Губкину предложили полк с перспективой стать командиром дивизии. Двадцатидевятилетнего офицера ожидала блестящая военная карьера. Но Георгий Никитович отказался. Он реально оценил свои возможности и, посоветовавшись с Музой Феофиловной, решил дать согласие на преподавательскую работу. Георгий Никитович посчитал для себя важным учить современному военному искусству новые поколения советских офицеров, готовить их надежными защитниками Родины…

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Послевоенные годы пролетели незаметно, словно растаяли в дыму походных костров. Герой Советского Союза полковник Губкин отслужил в рядах Советской Армии двадцать пять календарных лет.

После он работал в центральном аппарате одного из союзных министерств промышленности. Губкину уже перевалило за шестьдесят. Давно закончилась вторая мировая война, а боль старых ран все еще напоминает ему о пережитом. Осколок от тяжелого снаряда, изготовленного на одном из заводов Рура или Силезии, надолго притаившись в теле героя, в конце концов заявил о себе тяжелой болезнью — инфарктом. И лишь благодаря заботе и труду людей в белых халатах, не раз уже спасавших Георгия Никитовича, Губкин снова в строю. Хотя на письма однополчан он отвечает: «Нахожусь на заслуженном отдыхе и покое!..» — покой ему только снится. Он по-прежнему очень занят: выступает по радио, телевидению, перед молодежью Москвы и тех населенных пунктов, которые он освобождал, где прошла его боевая юность.

Георгий Никитович не только неутомимо работает, но и интересно проводит свободное время, он частый гость в Литве; пригласили его и в Кудиркос — Науместис на празднование тридцатилетия победы над немецко-фашистскими захватчиками, где произошло много встреч, но одна из них была особенно трогательной.

— Товарищ комбат, вы не узнали меня? — спросила высокая миловидная блондинка.

— Где же я мог вас видеть? — удивленно переспросил Губкин.

«Товарищ комбат!» — так обращались к нему только на войне. Были в его батальоне женщины — санинструкторы и снайперы. Но слишком много прошло времени, чтобы угадать в этой чуть полноватой женщине ту маленькую девчушку. Тридцать лет — срок немалый. Правда, слишком уж молодо она выглядит…

— Не вспомнили, товарищ полковник? — с сияющей улыбкой нарушила молчание женщина.

— Нет, мне кажется, вы обознались!

— Сауле я, Сауле! Та самая девочка, которой вы спасли жизнь!

В один миг все восстановилось в памяти: горящий сарай с людьми, выстрелы вдали и он, Губкин, с крошкой на руках бежит к своим…

— Да, узнать невозможно. И видел-то я вас ночью. Чем же вы теперь занимаетесь, дорогая крестница? — взволнованно спросил он.

— Учительствую в науместисской средней школе. Одному из наших пионерских отрядов присвоено ваше имя.

— И как же вам учительствуется?