Товарищ мой

Ужель вы забыли, ребята,О нашей начальной поре?Олег со своим аппаратомНосился у нас во дворе.Он мучил чумазых девчонок,На ящики их посадив,Настраивал с видом ученымТаинственный объектив,Приказывал не шевелиться,Покуда не щелкнет затвор.Я помню застывшие лица,В стекле перевернутый двор.Потом он для маленькой Лиды,Подруги той ранней поры,

Снимал знаменитые видыСтолицы с Поклонной горы.Всю ночь он возился в чулане,Купая пластинки в ведре,Дремало багровое пламяВ мудреном его фонаре.Но сколько мы после ни ждалиОбещанных снимков — увы,Ни карточек не увидали,Ни видов весенней Москвы.Как магния синяя вспышка,И детство и юность — момент.Вчерашний соседский мальчишка —«Наш собственный корреспондент».

Мы встретились на Метрострое.Он пробыл на шахте три дня.Заснял он всех местных героев,Потом, по знакомству, меня.В Сибири мы встретились сноваИ где-то под Курском — опять.Товарищи, честное слово,Он всюду умел поспевать.Он Чкалова снял при отлетеВ кабине. Смотрите, каков!Он был на Хасане — в пехоте,Под Выборгом — у моряков.Как юноша — снимок любимой,Страны многоликой портрет

Лелеял наш друг одержимый,«Наш собственный корреспондент».Где только мы с ним не встречалисьВо время войны! Налегке,Нигде, никогда не печалясь,Он шел с аппаратом в руке.Он был в ленинградской блокаде,Он падал на ладожский снег.Потом в партизанском отрядеПод Брянском возник мой Олег.При каждой негаданной встречеОн щелкал в лицо мне — в упор!(Однако я в скобках замечу,Что карточек нет до сих пор.)

Разболтанным стареньким «ФЭДом»Он снять на рейхстаге успел Багровое Знамя ПобедыИ тотчас в Москву улетел.Мой старый, мой добрый знакомый,Весь век свой ты будешь таким!Мальчишеской страстью ведомый,Где нынче ты с «ФЭДом» своим?Теперь ты солидный мужчина —Исполнилось тридцать лет!Позволь мне в твою годовщинуТебе подарить твой портрет.1947

БУДЕТ ЛИ ВОЙНА?