Традиции & Авангард. №1 (8) 2021 г.

В 2001 году стал главным редактором «Коммерсанта» в Казани. С ноября 2003 года работает в московском офисе ИД «Коммерсантъ». Автор нескольких книг прозы, в том числе «Город Брежнев», «Бывшая Ленина». Лауреат премии «Большая книга».

Доплыви

Рассказ

Рая позвонила вечером озабоченная. Нурычу, оказывается, задали по русскому языку выучить стихотворение современного автора. Он это дело волынил допоздна – на том основании, что «а где я его возьму».

Рая обшарила полки, убедилась, что все или не поэты, или померли, и позвонила мне.

Я сразу предложил Эдуарда Успенского. По этому поводу малость пободались: у Успенского стихов мало – у Успенского стихов много, они для дошкольников – они не для дошкольников.

Тут Рая сказала главное:

– Время восемь, он выучить не успеет просто. А что помнит – совсем детский сад.

Не поспоришь, решил я. Но отчаиваться было рано.

– О! А давай Летова. Он же его хорошо помнит.

– «Нас из жопы высрут вон»? – предположила Рая.

– Ну хотя бы. А лучше что-нибудь из «Звездопада». Там как раз куча песен современных авторов – Летов же не свое там поет. Окуджава там, Анчаров…

– Думаешь, он помнит? – с сомнением поинтересовалась Рая.

– Ну ты спроси. Да он вообще все помнит.

– Кроме уроков.

Повода для споров не было. Все правда – и помнит, и кроме уроков. Но жена все равно заспорила:

– Ну как это песню как стих рассказывать? Видно же, что песня.

– Только, только, только, только этого мало, – процитировал я. – Тарковский, между прочим.

Не убедил, похоже. Во-первых, Нурыч, надеюсь, и не знает, что такое Ротару. Надо же хоть на что-то надеяться. Во-вторых, ну Тарковский, ну и что? Стыдно – не стыдно, но если ничего, кроме «только этого мало», у поэта не знаешь, то и цитировать не след.

Но исходные условия-то остались – времени и ресурсов мало, танцуем с тем, что есть.

Сначала танцевали под «Звездопад». Это такой альбом «Гражданской обороны», классики «сибирского панка», который всегда любил поковыряться в прошлом. Егор Летов, как наиболее видный представитель этого течения, был особенно активен в этом направлении и перепевал старые советские песни еще в 80-е, задолго до того, как это стало модным новогодним трендом. Правда, тогда он делал это с издевкой, упираясь в гимны Сталину, туповатые речовки и дембельские трехаккордные полотна. Были, конечно, исключения типа «Тумана» из «Хроники пикирующего бомбардировщика» – она у Летова получилась сильно лучше, чем оригинальное исполнение в фильме. Но исключение – оно и есть. Летов вон и «Черного ворона» роскошно спел – но не его же Нурычу декламировать?

К «Звездопаду» Летов подошел всерьез, как к потерянной родине. Подобрал или малоизвестный материал вроде Анчарова, или проходную для Окуджавы «Песню красноармейца» из никакого фильма «Кортик» (фильм по Рыбакову был не один, и каждый был никаким), либо затасканные и вышученные за сорок лет эстрадные номера – «Город детства», помню, еще Майк Науменко обстебывал («А кассирша Эдита Пьеха отвечает: “Бильетов не-ет”»). И спел мощно, на нерве, душе под дых.

Я этот альбом слушал часто, семья тоже – куда ей деваться-то. Вот Нурыч и запомнил. Все. Нет проблемы. Ай да мы.

А вот ни фига не «ай да». Я принялся вспоминать трек-лист альбома и предлагать Рае варианты. Но как только она осведомлялась у сына: «Нурислам, ты “Вслепую пушка лупит” помнишь?» – я тут же заявлял:

– Ой, не пойдет…

– Почему?

– Ну при чем тут красноармейцы?

– А что? Красноармейцы. Очень хорошо.

– Замечательно просто. Кто у него в классе знает, кто такие красноармейцы? И учительница повесится. Потом, Окуджава же умер. Или это неважно? Что значит современный автор – что он жив или что современник?

Попинав тему несколько минут, мы с Раюхой ни к чему не пришли. Двинулись дальше по трек-листу – и ничего не нашли.

– Да ну на фиг, – сказала Рая. – Давай лучше Заходера или Успенского. И детские, и их он учил хотя бы.

– Ну давай, – сказал я и отрубился.

Минут через пять перезвонил, чтобы уточнить, все ли живы. Выяснилось, что пока да, но без гарантии. Нурыч помнил множество стихов, в том числе довольно разухабистых («Сидел на ветке дятел, досиделся – спятил, схватил мою подушку – раз-лох-матил. Вот сижу теперь я, собираю перья»), но предлагать их ладно бы классу – учительнице в качестве образца современной поэзии было странно. Хотя Нурыч был готов, конечно. Пока мы беседовали с Раюхой, в трубку то и дело врывались слабомелодичные завывания на тему советской патриотической песни 60-х. На два голоса – Динка в меру легких подтягивала.

Это меня не сбило, а накрыло сенью мысли.

– Во! – сказал я.

– Чего? – настороженно спросила Рая.

– «Лошади умеют плавать…»

– Да? – с сомнением сказала супруга.

– Ну. Стих классный, запоминается махом.

– А написал кто?

– Слуцкий. Он умер, да. Так ну их в жопу уже с этим. Не средневековый же поэт – значит, современный.

– А он у нас есть?