Трагедия королевы

— По дороге в Пюи! — громко повторил дворецкий кучеру, и экипаж, стуча колесами, выехал со двора.

Слуги смотрели ему вслед, пока он не исчез за поворотом.

— Я вам скажу кое-что, — с важным видом сказал дворецкий, обращаясь к слугам, — только дайте мне слово никому не болтать!

Слуги торжественно дали требуемое слово, и дворецкий продолжал:

— Господин граф уехал в путешествие, которое должно оставаться в тайне, а потому, если вас кто спросит, где граф, отвечайте, что не знаете. А главным образом не болтайте о том, что граф уехал не один, а с маленьким барином, имя которого мне так же мало известно, как и вам. Обещайте исполнить мои слова.

Слуги обещали и разошлись.

Дворецкий с особым вниманием посмотрел на одного из них и произнес:

— Это шпион комитета общественной безопасности, в этом я убежден, он, вероятно, сейчас же побежит докладывать об отъезде графа с каким-то мальчиком, а этого только нам и надо! Пусть эти проклятые ищейки бегут по ложным следам. Господин Морэн дал моему барину для этого своего единственного сына!

Между тем воз с пожитками Симона добрался до заставы Макон. Недалеко от заставы у здания таможни стояла женщина в опрятном костюме прачки из деревни Ванн, которая уже тогда (как и теперь) служила местопребыванием прачек Парижа.

— Эй, — воскликнула прачка, помогая Жанне Марии сойти с воза, — наконец-то ты приехала, гражданка! Ты велела мне прийти к одиннадцати часам, а теперь уже час. Мой муж и сын, наверно, совсем заждались меня!

— Прости, гражданка, — ответила Жанна Мария, — мы ехали очень тихо, чтобы не растерять вещей; не буду тебя больше задерживать, гражданка, и сейчас дам тебе белье. Его на этот раз очень много, и я уложила его в корзину. Эй, Симон, поставьте-ка с посыльным корзину на телегу прачки Марион, она там, за заставой.

Мужчины тотчас же взяли корзину и понесли к возу, нагруженному большими узлами с грязным бельем. У заставы стоял таможенный служащий, начальником которого был назначен Симон, а потому он и не подумал осматривать корзину. Несколько любопытных, остановившихся на улице, сосредоточили все свое внимание на возе с вещами нового чиновника, который в этой глухой части Парижа представлял собой очень важную персону.

Прачка открыла корзину и стала рыться в сложенных там платьях и белье.

— Слышите ли вы меня? — прошептала она при этом.

— Слышу, — ответил глухой голос изнутри.

— Можете ли вы остаться там еще немного?

— Могу. Только мне страшно, и я хотел бы выйти.

Прачка захлопнула корзину, спрыгнула с воза и заявила:

— Все в порядке, мне пора ехать.

— С богом, — сказал посыльный, подавая руку прачке как старый знакомый.

Воз двинулся и быстро покатился по дороге. Симон и посыльный глядели ему вслед, пока он не исчез в облаке пыли.

— Ну-с, Тулан, — шепотом сказал Симон, — я сдержал свое слово. Сдержишь ли ты свое?

— Конечно, — ответил Тулан, — пойдем в дом!

Они быстро вошли в дом, который отныне становился новым жилищем таможенного чиновника Симона.

В новой квартире царило большое оживление. Жанна Мария заставила помогать себе не только младшего чиновника, но и несколько любопытных с улицы, и при входе Симона набросилась на него с бранью за то, что он так долго болтал с красивой прачкой вместо того, чтобы оказать помощь жене.

— Берите скорей матрасы! — скомандовала она мужу и посыльному. — И несите в спальню!

Они повиновались, понесли матрасы в спальню и закрыли за собой дверь.

Тулан вынул из кармана жилета, одетого под блузой, несколько свертков и передал Симону.

— Сосчитай, Симон, — сказал он, — здесь двести пятьдесят золотых; от души желаю, чтобы они принесли тебе счастье и радость.

— Меня никто не выдаст? — со страхом спросил Симон, пересчитывая золотые и пряча их под тюфяками. — Скажи, Тулан?

— Успокойся, Симон, и не бойся ничего! Выдать тебя — это значит погубить все и подвергнуть молодого короля преследованию врагов; кроме того, я уверил всех, что ты ничего не знаешь о подмене ребенка; только мне известна эта тайна, и она уйдет со мной в могилу. Теперь надо помочь твоей жене, а затем я незаметно уйду. Прощай, Симон!..

В эту минуту раздался голос Жанны Марии, звавшей посыльного. Тулан поспешил на ее зов.

Симон мрачно посмотрел ему вслед и, медленно покачав головой, тихо проговорил:

— Так должно быть, иначе я ни днем ни ночью не буду иметь покоя хуже, чем в Тампле. Если Тулан умрет, то с ним умрет и моя тайна; и это надо сделать поскорее, а то я, пожалуй, сам попаду в яму, которую рою Тулану. Своя рубашка ближе к телу.

Симон с решительным видом вышел из спальни и вошел в соседнюю комнату, где Жанна Мария уставляла мебель с посыльным.

— Хорошо, что ты еще здесь, — шепотом сказал ему Симон, — я хотел тебе сказать, что у меня есть кое-что, что обрадует тебя и что я специально для тебя припрятал.

— Что же это, Симон?

— Нечто весьма дорогое для тебя и твоих единомышленников. Я спрятал локоны, которые Жанна Мария вчера остригла у маленького Капета.

— И ты дашь их мне, Симон? — радостно спросил Тулан. — Ты подаришь мне их?