Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века

Истощенные, изнуренные, в холоде, заедали вши, наступила эпидемия дизентерии, люди ежедневно стали умирать по 200–300 человек. Как «снопы», заставляли фашисты местных жителей вывозить из лагеря трупы на быках, запряженных в телегу с лестницей. Нас заставляли грузить. Но чем дальше, мы держались друг друга крепче. Фашисты это поняли и стали применять в лагерях душегубки, ловили первого попавшегося, сажали в душегубку и увозили из лагеря, и эти люди погибали.

Наступил окончательно невыносимый голод и холод, наступил ноябрь 1941 г[ода], нас продолжали держать в лагере под открытым небом. Люди стали есть друг друга. Я тоже уже держал в руках человеческое мясо, но есть не стал, мне его принес мой друг Жорка. И ему не посоветовал я есть это, иначе наступила бы сразу смерть. Я решил признаться другу Жорке, что нам нужно как можно быстрее бежать из лагеря, но сил почти совершенно не было. Фашисты обнаруживали людей, которые ели человеческое мясо, устроили в лагере виселицы и вешали их, и не только их, а того, кого им вздумается. Мы окончательно договорились с другом Жоркой бежать из лагеря во что бы то ни стало, шли на смерть. В ночь на 7 ноября 1941 г[ода] мы прорыли внизу под проволокой проход и ушли из лагеря. Перед нашим уходом из лагеря в нем оставалось в живых не более 4 тысяч человек, остальные были замучены и погибли.

После побега из лагеря нам посчастливилось. Неподалеку от лагеря был хутор, и мы попросились в один из домиков к старикам. Нас эти милые, старые, честные люди приютили, поддержали в питании, одежде; прожили мы у них четыре дня. С новыми силами мы стали пробираться на восток, была задача перейти фронт.

Мне вспоминается: не тот ли приспособившийся боннский министр Оберлендер приезжал к нам в лагерь, расхаживал среди нас и вел пропаганду со своей свитой против коммунизма? Он очень похож, что нарисован в карикатуре в газете «Правда» от 7.IV.1960 и кругом которого ожидают петли, висящие на виселицах. Именно этого просят те люди, тысячи которых погибли в лагерях г[орода] Замость. Оставшись случайно в живых, я требую от их имени, как свидетель и от себя лично, немедленного предания мировому суду бывшего палача Оберлендера, он должен обязательно быть повешен на этих виселицах. Этого требуют погибшие в лагерях в г[ороде] Замость, их дети, жены и родственники, чтобы не пришлось им погибнуть от этого заклятого палача Оберлендера и подобных ему, которые снова готовят в Бонне[1846] на кровопролитие миллионы честных людей мира.

Пробирались мы с Жоркой по Западной Украине глухими местами через села и леса, шли своими ногами. Прибыли мы в Житомирскую область, г[ород] Корыстышев[1847] уже в конце декабря 1941 г[ода]. Нам местные жители посоветовали, что чем дальше на восток, будет нам труднее, потому что фашистские войска могут снова нас поймать и уничтожить. Причем одежда и обувь на нас была холодная и изорванная. На Украине в то время зима была суровая.

По советам местных жителей нам можно было найти партизан и присоединиться к ним. Так мы и сделали. Мы направились в глухие районы Житомирской области: с[ело] Андрушевку, с[ело] Бровки, с[ело] Попеленя, с[ело] Червонне, с[ело] Гордынеевка и другие. В зимнее время с 1941 г[ода] по 1942 г[од] ходили по этим селам и при поддержке местных честных жителей занимались подпольной работой против фашистов, где в листовках призывали местных жителей объединяться в партизаны, не помогать фашистам ни работой, ни продовольствием. Проводить подпольную работу было очень трудно. Если фашисты узнают, что занимаешься подпольной работой с партизанами, или партизаны проделают операцию, нападение на фашистов, пустят под откос поезд с фашистами, то в этом месте фашисты уничтожали всех жителей и сжигали населенные пункты.

Летом в мае 1942 года меня, подозреваемого в подпольной работе с партизанами, фашисты с украинской полицией арестовали в селе Андрушевка и посадили в тюрьму, всячески издеваясь, избивали, не давали пить и есть дней 6–7. Я стоял на одном, ни в чем не признавался. Благодаря местным жителям, подпольным товарищам и командиру нашего отряда тов[арищу] Мхеда, которые достали документы на меня, что якобы я местный житель, и меня фашисты выпустили. Подпольную работу с партизанами я продолжал вести. В конце июля 1942 г[ода] меня снова арестовали и направили в концлагерь г[орода] Бердичева[1848]. Опять здесь устроили мне пытки, издевательства, но я держал себя твердо и не признался ни в чем. Опять-таки благодаря местным жителям и партизанам мне достали другой документ, что я якобы местный житель с[ела] Андрушевки, и меня из концлагеря Бердичева освободили. Обратно по возвращении к партизанам я продолжал вести подпольную работу.

В 1943 году в октябре месяце мы соединились по приказу с нашими войсками в с[еле] Андрушевке. После проверки и отдыха в декабре 1943 г[ода] я был зачислен обратно в армию и отправлен на фронт. В 1946 г[оду] демобилизовался.