«Трагическая эротика»

Между тем сам император сохранил об этом смотре первых полков своей гвардии прекрасное воспоминание. «Вид частей чудный. После раздачи Георгиевских крестов обошел все части и благодарил их за службу», – записал он в своем дневнике. О том же он писал и императрице: «Утром видел первую дивизию и роту ее величества гвардейского экипажа. Чудный здоровый веселый вид». Разумеется, и автор официального пропагандистского отчета описал этот смотр в весьма восторженных выражениях221.

Сложно найти источники, которые бы позволили точно замерить степень энтузиазма, порожденного в войсках и в населении во время визитов царя. Бесспорно, они возбуждали немалый интерес. Несомненно, что император считал свои посещения армейских соединений и городов империи необычайно важным аспектом монархически-патриотической мобилизации. Однако, как мы увидим и далее, разочарование ряда солдат, ждавших совершенно особенной встречи с великим царем, можно ощутить и при изучении некоторых иных источников.

Поездка в Вильно была первым с начала войны визитом императора в центр одной из губерний империи. И последующие посещения крупных городов проходили по подобной схеме, они содержали некоторые постоянные элементы. Как правило, царский поезд прибывал на вокзал губернского города в 10 часов утра. Императору на вокзале делали доклад представители местной власти, а затем его приветствовали делегации, представлявшие различные группы местного населения, первыми всегда выступали дворяне. После этого царь посещал главный местный православный храм. Неизменно Николай II посещал лазареты, где он общался с ранеными, раздавал награды, в этом отношении царь следовал примеру Александра I и Николая I222

.

При посещении госпиталей царь никогда не надевал белого халата, даже в тех случаях, когда он ему предлагался. Очевидно, он полагал, что это облачение в больничную одежду может несколько снизить императорский образ. Создается впечатление, что войска Николай II посещал охотно, с искренним интересом, а многочисленные лазареты – из чувства долга, по обязанности. Во всяком случае, в своем письме матери, написанном в ноябре 1914 года, царь отмечал, что чувствует себя хорошо, однако несколько устал от посещения множества госпиталей223.

Если напряженный график поездки оставлял некоторое время, то царь посещал и местные учебные заведения, прежде всего военные – юнкерские училища, кадетские корпуса, школы прапорщиков.

Нередко визиты императора провоцировали монархические и патриотические манифестации разного рода в тех городах, которые он посещал. Cоздается впечатление, что нередко они возникали и по инициативе «снизу», т.е. не всегда были следствием специальной заблаговременной организации со стороны местных властей. Во всяком случае, во многих городах императора встречали такие огромные толпы, что это никак не может быть объяснено лишь энергичными действиями губернских и областных администраций, желавших порадовать царя.

В то же время визит в Вильно отличали некоторые особенности. Важным было посещение императором католических святынь. Показательно и присутствие еврейской делегации при встрече царя на вокзале (хотя она и представилась царю последней).

Порой программа визитов была необычайно плотной, за один день царь мог посетить несколько городов. Официальная пропаганда, однако, стремилась подчеркнуть, что во время своих поездок царь осуществляет непосредственное руководство политикой на местах: «…все сословия России так горячо, так искренне ценят, что ЦАРЬ Сам всюду ездит, Сам все видит и дает Свои Государевы указания в это трудное время на Руси»224. Однако очевидно, что выполнение напряженной обязательной программы визитов не оставляло порой времени для серьезных деловых совещаний с местными властями. Можно с большой долей уверенности предположить, что главной задачей императорских путешествий была именно патриотическая и монархическая мобилизация общественного сознания. Города и дивизии, заводы и военные корабли почтительно докладывали Николаю II о своих патриотических деяниях и ждали его оценки. Император же своими жестами давал понять стране о желательных направлениях использования патриотического воодушевления. Царь представал перед страной прежде всего не как энергичный организатор победы, а как ее величественный вдохновитель, предполагалось, что само присутствие «венценосного вождя» должно было пробуждать в населении энтузиазм и даже «экстаз».