Трагические судьбы

Историк Александр Колесник относит домыслы о предательстве Леонида Хрущева к более раннему периоду — к 1965 году. Именно тогда, по его сведениям, распространялась фальшивка о том, что он якобы сдался в плен. А момент для удара выбран понятный: Хрущев свергнут, можно пнуть побольнее.

Рада Аджубей рассказывает: «Я взвешивала ситуацию и вот к какому выводу пришла: Леонид здесь ни при чем, били по отцу. В этом проявилась аппаратная ненависть к отцу, ненависть ведь очень живуча. Это естественно: он пытался избавить страну от ужасов сталинизма, а это было невыгодно очень многим, кто был за крепкую руку, за диктатуру. Как-то я разговаривала о судьбе Леонида с кагэбэшным генералом, он мне сказал: «А чего вы хотите? Запускается легенда, чтобы опорочить Никиту Сергеевича. И запускается хитро — из-за рубежа, тогда ей больше доверия. А потом легенду подхватывают наши газеты — и начинается».

Сергей Хрущев считает, что операцию по дискредитации Леонида разрабатывали на Лубянке: «Профессионалы из КГБ, поднаторевшие на дезинформации, предложили свести дело к личной обиде отца на Сталина, к мести тирану дорвавшегося до власти эгоистичного «пигмея». Говорят, что одним из авторов идеи был Филипп Бобков, будущий куратор 5-го, «диссидентского», управления КГБ, будущий заместитель председателя комитета. Но как это осуществить? Требовалось найти зацепку, какие-то факты из жизни отца, поддающиеся подтасовке. И они нашлись. Уцепились за трагическую историю гибели во время войны… Леонида. Действовали, как это принято у профессионалов, не в лоб, а осторожно. Озвучание версии поручили заместителю начальника управления кадров Министерства обороны генерал-полковнику Кузовлеву…»

Как может человек, неспособный быть отцом собственному сыну, претендовать на роль отца народов?

Последний раз Сталин говорил о Якове со Светланой после войны, летом 1945 года. Он обронил только несколько фраз: «Яшу расстреляли немцы. Я получил письмо от бельгийского офицера, принца, что ли, с соболезнованием — он был очевидцем… Их всех освободили американцы…» Светлана вспоминает: «Ему было тяжко, он не хотел долго задерживаться на этой теме… Может быть, слишком поздно, когда Яша уже погиб, отец почувствовал к нему какое-то тепло и осознал несправедливость своего отношения к нему… Яша перенес почти четыре года плена, который, наверное, был для него ужаснее, чем для кого-либо другого… Он был тихим, молчаливым героем, чей подвиг был так же незаметен, честен и бескорыстен, как и вся его жизнь».

В 1950 году в Берлин был послан сотрудник Информационного комитета Министерства иностранных дел Валентин Фалин. Он встретил человека, который сказал, что может сообщить подробности пребывания в концлагере Якова Джугашвили. Фалин доложил о разговоре руководству, в Москву ушла соответствующая телеграмма. Совершенно точно известно, что ее положили на стол Сталину. Никакой реакции. Фалин вновь к руководству: у свидетеля неважное здоровье, может и умереть, а вместе с ним мы потеряем важные сведения о судьбе Якова. В Москву уходит еще одна телеграмма. Из секретариата Сталина дали понять: ответа не будет. «Это вызвало чувство протеста, — рассказывает Фалин. — Как может человек, не способный быть отцом собственному сыну, претендовать на роль отца народов? Все не так. Слишком много противоестественного в нем самом и вокруг него».

В июне 1961 года в Вене встретились премьер-министр СССР Никита Хрущев и президент США Джон Кеннеди. Разговор начался издалека, с семьи, с детей. Хрущев спрашивает: «Господин президент, а сколько вам лет?» — «Сорок четыре». — «Да, моему сыну сейчас было бы столько же или даже больше». Много пришлось читать комментариев по поводу этого вопроса Хрущева — например, будто бы он пытался унизить американского президента, сразу же установив между собой и им подчиненные отношения, как между старшим и младшим. Это не так. Единственным свидетелем беседы Хрущева и Кеннеди с советской стороны был переводчик Виктор Суходрев, он вынес такие впечатления из этого эпизода: «Хрущев вложил в свои слова совершенно иной смысл. Я видел неизбывную грусть в его глазах, слышал тон его голоса и поэтому могу утверждать, что никакой попытки унизить Кеннеди у Хрущева не было. Он как бы на секунду отвлекся от официального момента, вспомнил своего сына, поэтому и вырвались у него такие непротокольные слова. И на лице Кеннеди было полное понимание».

(Кеннеди воевал, кстати, тоже в авиации, и знал, что такое смерть в воздушном бою. Из-за ранения у него были сложности со спиной, поэтому он сидел в прямом жестком кресле.)

Сталин даже не поинтересовался, где покоится прах его сына. В 1945 году советская администрация в Германии сообщила ему, что найдено место, где похоронен прах Якова. Сталин не ответил. Из администрации уходит новая телеграмма. В ответ выговор: вам что, заниматься нечем?