Трагические судьбы

Большая удача, что Стрельцов нашел верную подругу жизни — Раису Михайловну. За ней он, мало приспособленный к быту, был как за каменной стеной. Работала она завскладом в ЦУМе. Ревновал ее страшно. Она часто на работе задерживалась — учет материала или товар поздно придет — он спать не ложится, ее ждет. Ночью встанет и на кухне курит. Ногу на табуретку поставит и молчит, думает… Случалось, ругались, конечно. Игорь вспоминает: «Ночью поскандалят, поорут друг на друга, потом утром отец проснется, отойдет уже. Так, мол, и так. Поворчит немного. «Прости… извини…» А с тренировки идет, так охапку цветов матери обязательно купит. Любил он ее. Она красивая…»

В Чернобыль после аварии на АЭС его занесло. Друзья из ветеранской команды пришли: мол, артисты туда едут, надо и нам… ничего страшного, поехали, Эдик, покажемся народу. А Стрельцова в 80-е уже мучили легкие: лакокрасочные работы без респираторов на оборонном заводе, кварцевые шахты под Новомосковском — это не подарок здоровью. Курил много, чуть ли не две пачки в день. Вот так со слабыми, прокуренными легкими поехал в Чернобыль, где вышел на поле неподалеку от третьего энергоблока, показал класс на радость публике. Подняли над полем пыль, радиационную. Потом отмывали бутсы водой — смывали радиацию. Стрельцов сказал Якубику: «Этим, Андрей, не спасешься теперь…»

В 1990 году Стрельцов совсем плохо себя почувствовал. Положили в зиловскую больницу с диагнозом «двухстороннее воспаление легких». Страшно похудел. Он бродил по больничным коридорам, много курил, надрывно кашлял и разговаривал с медперсоналом о футболе. Столкнулся со знакомым доктором. «Ты чего здесь лежишь?» — поинтересовался тот. «Да вот, легкие замучили». Доктор не стал прислушиваться к хрипам в груди, первая же пункция показала наличие метастазов. Рак.

Стрельцов сгорел за четыре с половиной месяца. Уже не мог вставать, лежал с широко открытыми глазами, слабо сжимал пальцы жены и шептал ей: «Поехали домой… Забери меня отсюда… прямо сейчас…»

Умер он 22 июля 1990 года, на следующий день после своего 53-летия.

Стрельцов не пребывает в безвестности. Его помнили, помнят и будут помнить. То, что он оставил глубокий след в нашей истории, можно проиллюстрировать своеобразными и неожиданными для футбольной темы примерами. Вот Алексей Баташев пишет о музыке: «Композитор, а особенно композитор в высоком понимании этого слова и предназначения, должен предложить свою совокупность выразительных средств, свой язык, иначе его опус назовут банальным, а его самого эпигоном. А вот в джазе, в фольклоре, в играх понятия эпигона вообще нет. Наоборот. Второго Дмитрия Шостаковича не нужно, а вот второй Эдуард Стрельцов или Армстронг были бы нарасхват».

Не удивительно ли: музыканту, рассуждающему о музыке, понадобилось воспользоваться именем футболиста, чтобы мы как можно лучше поняли его мысль?! Да и сравнение с Армстронгом, прямо скажем, для Стрельцова — не хило.

Пример из иной сферы. Литературный критик Виктор Топоров говорит о том, что в прошлом всякая самиздатовская литература была низкого сорта. Вот как он это доказывает: «Как ни плоха, как ни отвратительна была во многих отношениях официальная словесность, литературный самиздат воспринимался рядом с нею не то как юношеская, не то как любительская команда при клубе мастеров. Иногда из клуба мастеров в футболе временно, а то и навсегда изгоняли в заводскую команду хорошего футболиста, бывало, и замечательного — одно время, после тюрьмы, за заводскую команду играл великий Эдуард Стрельцов, и посмотреть на него собирались болельщики, — но все понимали, что настоящий чемпионат происходит в высшей лиге…»

Трагическая судьба футболиста — образ, символ в литературном споре!

Стрельцов не доиграл своей игры, не проявил себя в футболе так, как мог бы. Он за свою жизнь мог бы выступить на трех чемпионатах мира и трех чемпионатах Европы — и не сыграл ни на одном. Поэтому мир его и не узнал. Его слава ограничена пределами бывшего Советского Союза. Жизнь он одолел незаурядную, нерядовую, яркую, но, прав Нилин, до обидного нелепую

. А может, это и есть типичная судьба русского человека — с трагическим изломом, с чередованием взлетов и падений, очень-очень нелегкая и в конечном итоге счастливая?

За неделю до смерти Стрельцов сказал Александру Нилину: «Одного не пойму — за что меня посадили?»

Стрельцова будут помнить долго, до тех пор, пока у нас играют в футбол.

Летчик оказался не лучшим президентом

Приход к власти Джохара Дудаева. 1991 год