Трамвай идет в депо

– Уверена. Когда я была у мэра, то почти не заметила ее. Маленькая, неприметная мышка с тихим голоском. Мимо пройдешь и не вспомнишь. А сегодня на вечеринке это светская львица, привлекающая внимание. Бегает по снегу в ярком платье, палит из пистолета. Звезда. Так ее свидетели и описывали: с макияжем – принцесса, без него – бледная тень с незапоминающимся лицом.

– Ну, это дело субъективное, – хмыкнул Кирьянов, – ты явно можешь ошибаться.

– А еще Козырь – это заместитель Одинцова – упоминал, что у дамочки очень терпкие цитрусовые духи. В приемной мэра пахло спиртовой отдушкой и апельсинами. Я подумала сначала – Новый год, люди празднуют, но ни апельсинов, ни мандаринов нигде не было видно. А потом я сложила два и два. Это просто духи, которые пахнут натуральными цитрусовыми.

Кирьянов все еще сомневался, поэтому размышлял о чем-то, нахмурив брови.

Я устало закатила глаза:

– Да ты просто начни ее допрашивать. Такие быстро колются. Можешь ее фотографию предъявить горничным гостиницы «Мартель».

– Мэр, получается, свою секретаршу Одинцову подложил? – подал голос Крот.

– Именно. Ей наверняка и самой нравилось в шпионку играть. Дама там, судя по всему, своеобразная. Она же не просто пришла к Одинцову и предложила себя. Нет, там тонкая игра была – привлечь, влюбить в себя. Скорее всего, когда допрашивать начнете, выяснится, что она помогала вывозить семью Одинцова из дома. Проверь, кому принадлежит зеленый минивэн у входа. Эту машину часто замечали у дома Олега Юрьевича. Она явно использовалась для похищения.

– Как шпионку зовут?

– Оксана. Она же Саня, она же Ксюха. Гостья в лиловом платье и белом полушубке. Заодно и журналиста Буданова допроси с пристрастием. О степени его участия в похищении семьи и убийстве Одинцова судить не берусь, но уверена, он расскажет много всего интересного. Мне ясно одно – он в той же связке. Я видела его у Шухова в кабинете вчера. Входил как к себе домой.

– Он здесь?

– Да, – кивнула я. – Тут вся шайка-лейка. Пользуйся моментом.

– Вот уроды, толпой на одного навалились. Шакалы гребаные! – выругался Крот на всю комнату.

Его грубый возглас опять вывел из равновесия жену Одинцова, и она начала часто всхлипывать, правда, до истерики на этот раз дело не дошло. Один из врачей вопросительно посмотрел на подполковника.

– Попробую все-таки ее допросить, потом отправлю в больницу, – сказал Кирьянов и повернулся к нам: – А вы уезжайте. Поговорим потом, Татьяна. Тебе, Сем, вообще не стоит здесь светиться.

Тот молча кивнул.

Кирьянов попросил медиков подождать и проводил нас до машины. Крот залез внутрь первым и помог взобраться на стоящую внутри каталку. Мне мгновенно стало неуютно среди медицинских приспособлений, пластика, ящичков и трубочек. Кирьянов полез за пазуху.

– Кстати… – Он вытащил мой пистолет, который, очевидно, отобрал у охранника. – Не роняй больше.

– Подожди, Володь. – Я удержала друга, который хотел уже захлопнуть дверцу. – Наше участие как-то скажется? Мы же незаконно проникли на частную территорию.

– Не беспокойся. Скажем, что вы гуляли рядом и услышали крики о помощи. Вызвали полицию, но решили не оставаться в стороне.

– Так не было криков.

– Уверен, обе Одинцовы, когда придут в себя, дадут показания, что звали на помощь. Они сделают все, чтобы этого гада посадили.

– А как…

– Я прослежу, – прервал меня Кирьянов, – лечись и отдыхай. Я потом тебе все расскажу.

Он захлопнул дверь. На переднее сиденье залез молодой врач, и через минуту машина медленно поползла в сторону ворот.

Проезжая мимо главного дома, мы увидели, как Шухов стоял в окружении полицейских. Лицо его было неправдоподобно бледным. Полные губы подрагивали. Он суетливо жестикулировал, а потом, увидев жену, крикнул ей:

– Звони Тиманскому!

Тиманский был известным в городе адвокатом.

* * *

Он опять изменился. Приходил поздно, был очень весел, взъерошенные, как у мальчишки, волосы задорно топорщились на висках. Но это ерунда, косвенные улики. Самым достоверным свидетельством был влажный счастливый блеск в глазах. Этот блеск она ни с чем не могла перепутать. Муж изменял.