Читаем Transcend. Девять шагов на пути к вечной жизни полностью

Несмотря на то что причиной большинства сердечных приступов становятся мягкие, или нестабильные, бляшки, присутствие в ваших коронарных артериях твердых, кальцинированных бляшек – очень важный фактор, поскольку существует прямая зависимость между содержанием твердого и мягкого налета в артериях. В настоящее время не существует методов для выявления мягких бляшек, твердый же налет обнаруживается легче. Как мы уже обсуждали, в современном понимании причиной сердечных приступов становятся мягкие, или нестабильные, бляшки в коронарных артериях. При наличии воспаления они могут разрушаться, в результате чего образуется сгусток крови и часть кровяного русла, расположенная ниже этого места, закупоривается – это и есть сердечный приступ.

Прямая зависимость между наличием твердого и мягкого налета определяется тем, что организм изолирует нестабильные бляшки с помощью кальцинированных отложений, поэтому скорость образования твердого налета также связана с количеством мягких бляшек. Узнать, какое количество более опасного мягкого налета есть у вас, можно опосредованно, параллельно с измерением количества твердого налета с помощью сверхбыстрой или электронно-лучевой компьютерной томографии (ЭЛТ). Это исследование также известно как кальциевый индекс коронарных артерий. Сама процедура отличается быстротой, неинвазивностью, разумной стоимостью и широким распространением.

Более высокий кальциевый индекс связывают с повышенным риском развития сердечного приступа. Правда, врачи расходятся во мнениях о целесообразности этого метода при оценке рисков. В рекомендациях Американской ассоциации кардиологов от 2007 года сообщается, что измерение кальциевого индекса «может быть приемлемым» у пациентов, не обнаруживающих симптомов заболевания и имеющих средний риск (два и более основных факторов) коронарной болезни, но не у пациентов с низким риском (один основной фактор риска или ни одного) или для общей массы населения. Американская ассоциация кардиологов также предостерегает от измерения кальциевого индекса у людей из группы высокого риска, не обнаруживающих симптомов заболевания, поскольку у них уже есть основания для получения «интенсивного лечения с целью снижения риска», вне зависимости от результатов ЭЛТ. По нашему мнению, определение кальциевого индекса полезно в том случае, если вы понимаете разницу между кальцинированными и мягкими бляшками, а также при правильной расшифровке результатов. Одна из сложностей – то, что кальциевый индекс нельзя измерять у пациентов, прошедших курс инвазивного лечения сердца, такого как шунтирование, ангиопластика или стентирование. Несмотря на то что электронно-лучевая компьютерная томография (ЭЛТ) доступна уже 15 лет, к сожалению, только сейчас традиционная медицина начала признавать ценность этого метода.

Оптимальным считается нулевой кальциевый индекс, что означает отсутствие бляшек, которые можно обнаружить. При ненулевом значении кальциевого индекса ситуация такая: чем оно больше, тем выше риск развития сердечного приступа. Необходимо сравнивать ваш кальциевый индекс с диапазоном значений, наблюдаемых у людей вашего возраста и пола и определяемых в процентилях (см. табл. 2.4). Если ваш индекс больше или равен 75-му процентилю (то есть у 75 % людей вашего возраста и пола кальциевый индекс ниже вашего), мы рекомендуем приступить к уменьшению количества бляшек в коронарных артериях как можно быстрее. Такая скорость прироста кальцинированного налета указывает на наличие нестабильных бляшек. При отсутствии лечения кальциевый индекс может увеличиваться на 40 и более процентов ежегодно. С помощью активных действий можно снизить скорость прироста кальциевого индекса до 10 % и менее, что впервые продемонстрировал доктор Дин Орниш – ему даже удалось обратить этот процесс вспять за счет кардинального пересмотра диеты.


Таблица 2.4

Кальциевый индекс коронарных артерий (средний и 75-й процентили)


Поскольку при выявлении кальциевого индекса сердце многократно сканируется, пациент получает дозу радиационного излучения. За одну процедуру ЭЛТ мужчина облучается в восемь раз сильнее, чем при обычной флюорографии органов грудной клетки в двух проекциях. Количество радиации, получаемой женщиной за одну такую процедуру, эквивалентно 15 дозам при обычной флюорографии (или пяти дозам при маммографии), поскольку для облучения тканей молочной железы требуется больше радиации. По этой причине ЭЛТ нельзя повторять слишком часто и женщинам эту процедуру нужно назначать реже, чем мужчинам.


Измерение толщины комплекса интима-медиа

Перейти на страницу:

Похожие книги

Гиперпространство. Научная одиссея через параллельные миры, дыры во времени и десятое измерение
Гиперпространство. Научная одиссея через параллельные миры, дыры во времени и десятое измерение

Инстинкт говорит нам, что наш мир трёхмерный. Исходя из этого представления, веками строились и научные гипотезы. По мнению выдающегося физика Митио Каку, это такой же предрассудок, каким было убеждение древних египтян в том, что Земля плоская. Книга посвящена теории гиперпространства. Идея многомерности пространства вызывала скепсис, высмеивалась, но теперь признаётся многими авторитетными учёными. Значение этой теории заключается в том, что она способна объединять все известные физические феномены в простую конструкцию и привести учёных к так называемой теории всего. Однако серьёзной и доступной литературы для неспециалистов почти нет. Этот пробел и восполняет Митио Каку, объясняя с научной точки зрения и происхождение Земли, и существование параллельных вселенных, и путешествия во времени, и многие другие кажущиеся фантастическими явления.

Мичио Каку

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла

Нам доступны лишь 4 процента Вселенной — а где остальные 96? Постоянны ли великие постоянные, а если постоянны, то почему они не постоянны? Что за чертовщина творится с жизнью на Марсе? Свобода воли — вещь, конечно, хорошая, правда, беспокоит один вопрос: эта самая «воля» — она чья? И так далее…Майкл Брукс не издевается над здравым смыслом, он лишь доводит этот «здравый смысл» до той грани, где самое интересное как раз и начинается. Великолепная книга, в которой поиск научной истины сближается с авантюризмом, а история научных авантюр оборачивается прогрессом самой науки. Не случайно один из критиков назвал Майкла Брукса «Индианой Джонсом в лабораторном халате».Майкл Брукс — британский ученый, писатель и научный журналист, блистательный популяризатор науки, консультант журнала «Нью сайентист».

Майкл Брукс

Публицистика / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное
Исторические происшествия в Москве 1812 года во время присутствия в сем городе неприятеля
Исторические происшествия в Москве 1812 года во время присутствия в сем городе неприятеля

Иоганн-Амвросий Розенштраух (1768–1835) – немецкий иммигрант, владевший модным магазином на Кузнецком мосту, – стал свидетелем оккупации Москвы Наполеоном. Его памятная записка об этих событиях, до сих пор неизвестная историкам, публикуется впервые. Она рассказывает драматическую историю об ужасах войны, жестокостях наполеоновской армии, социальных конфликтах среди русского населения и московском пожаре. Биографический обзор во введении описывает жизненный путь автора в Германии и в России, на протяжении которого он успел побывать актером, купцом, масоном, лютеранским пастором и познакомиться с важными фигурами при российском императорском дворе. И.-А. Розенштраух интересен и как мемуарист эпохи 1812 года, и как колоритная личность, чья жизнь отразила разные грани истории общества и культуры этой эпохи.Публикация открывает собой серию Archivalia Rossica – новый совместный проект Германского исторического института в Москве и издательского дома «Новое литературное обозрение». Профиль серии – издание неопубликованных источников по истории России XVIII – начала XX века из российских и зарубежных архивов, с параллельным текстом на языке оригинала и переводом, а также подробным научным комментарием специалистов. Издания сопровождаются редким визуальным материалом.

Иоганн-Амвросий Розенштраух

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / История / Образование и наука