Трансформация войны

По мере того как старые правила ведения войны будут отмирать, на смену им, несомненно, придут новые, ибо ведение войны без таких правил в принципе невозможно. Функции закона войны впредь останутся теми же, что и раньше, то бишь он будет определять то, кому и кого можно убивать, ради каких целей, при каких обстоятельствах и с помощью каких средств. Кроме того, он будет решать проблемы jus in hello

[78]

, такие как неприкосновенность святилищ, переговоры, перемирия, процедуры капитуляции и т. д.; все это совершенно необходимо для ведения любой войны. Подобно тому как когда-то «естественное право» пришло на смену рыцарскому кодексу, новый закон войны сменит старый и будет носить другое имя. Безусловно, его установление будет сопровождаться грубыми нарушениями, как случайными, так и намеренными. Но это вовсе не говорит о том, что природа человека становится более злой, нежели была когда-либо, или что все перемены будут непременно в худшую сторону. «Цивилизованные» методы ведения войны ХХ в. хотя и запрещали солдатам заниматься мародерством и насилием, но в то же время не колеблясь позволяли военно-воздушным силам стирать с лица земли целые города. У нас нет оснований гордиться своими подвигами гуманности. Вполне вероятно, что грядущие поколения будут содрогаться от ужаса при воспоминании о нас.

Закат традиционной войны приведет к тому, что исчезнет и стратегия в традиционном понимании слова, заложенном Клаузевицем. То же самое произойдет с современным мощнейшим и новейшим оружием, которое во многом обязано своей эффективностью среде с тринитарной структурой, для которой оно и создавалось. В том же смысле, что стратегия всегда подразумевает формирование вооруженной силы, принципы ее останутся неизменными. Это также верно в отношении «тройной преграды», включающей неманевренность, трение и неопределенность, учитывая, что первые два фактора неотъемлемо присущи вооруженным силам любой численности, а без третьего война одновременно невозможна и не нужна. Что важнее всего, основные принципы стратегии по-прежнему будут определяться тем, что она носит взаимный и интерактивный характер, т. е. война сама по себе жестокое соперничество двух противников, каждый из которых движим собственной независимой волей и до определенного предела свободен поступать так, как он считает нужным. Необходимость сконцентрировать как можно более мощные силы и нанести в решающий момент сокрушительный удар все так же будет сталкиваться с необходимостью перехитрить противника, ввести его в заблуждение, обмануть, повергнуть в изумление. Победа, как и прежде, будет на стороне того, кто сумеет наилучшим образом привести в равновесие эти два противоречащих друг другу требования, и не в абстракции, а в конкретный момент, в заданном месте и против определенного противника.

Цели, которые любое сообщество ставит перед собой, не произвольны, а частично продукт его базовой системы верований, которая, в свою очередь, зависит от его структуры. Когда организации нового типа возьмут жизненно важные военные функции на себя, нет сомнений, что эти организации провозгласят новые мифы и определят свои цели радикально иными способами. Увеличение числа вооруженных конфликтов нового типа и их распространение приведут к тому, что границы между частным и общественным, правительством и народом, военными и гражданскими станут такими же размытыми, какими они были до 1648 г. Может наступить момент, когда наши современные понятия о политике и интересах, которые тесно связаны с государством, придется изменить или заменить другими, более подходящими для новых обстоятельств. Все это ни в коей мере не отрицает того, что общества будущего последуют примеру предшествующих и будут сражаться за то, что, по их мнению, будет для них полезно, необходимо и выгодно. Однако все вышесказанное свидетельствует о том, что природа этих предметов и то, как они будут сочетаться с этическими, правовыми и религиозными соображениями, могут так же сильно отличаться от наших представлений, как наши отличаются от средневековых.