Трансформация войны

Даже знаменитый швейцарский нейтралитет возник в одно время с тринитарной социальной структурой и с появлением государства, ее воплощающего. Eidgenossenschaft

[77]

разнородных швейцарских кантонов была образована в 1291 г. под давлением войны, и если бы не общий враг, им бы не было особой нужды давать клятву в оказании взаимопомощи. На протяжении трех столетий после этого люди гор имели репутацию народа, чья воинственность не знала себе равных, и в качестве наемных солдат они были излюбленным выбором любого правителя, начиная с Папы Римского. Последовавшую за этим перемену нельзя понять с помощью традиционного объяснения швейцарского нейтралитета — географическим положением страны. Ясно, что в этом случае нейтралитет основан на существовании государственных границ и самих государств, а также на том, что последние располагают возможностями, чтобы не допустить пересечения их границ кем-либо. Однако если принять во внимание, что суть конфликтов низкой интенсивности заключается именно в игнорировании границ и государств, то вывод очевиден. Уже были случаи, когда французские, западногерманские и итальянские террористы искали убежища в Швейцарии; вероятно, можно утверждать, что у террористических организаций есть связи в этой стране. Стоит только странам, граничащим со Швейцарией, ввязаться в конфликт низкой интенсивности, нет сомнения, что придет время, когда швейцарский народ тоже охотно ввяжется в драку.

Все вышесказанное сводится к тому, что для того, чтобы объяснить возникновение войны, не обязательно постулировать существование каких-то иных целей, помимо нее самой. В данной книге много говорилось об изменении целей, ради которых велись вооруженные действия в разные времена и в разных местах, однако при всех этих менявшихся обстоятельствах сама война всегда принималась как нечто данное. Несомненно, грядущие поколения будут выстраивать различные цепочки рассуждений для того, чтобы оправдаться перед собой и другими за войны, которые они будут вести, и некоторые такого рода рассуждения мы наверняка даже не сможем сегодня вообразить. При этом останется прежним очарование самой войны, которым никак нельзя пренебречь. Вряд ли хоть одна попытка понять, спланировать и провести войну окажется успешной, если не учесть эту привлекательность; и даже если она будет учтена, то вряд ли это принесет большую пользу, если эта самая привлекательность не будет ценима, лелеема и любима ради нее самой. Таким образом, традиционную стратегическую мудрость придется поставить с головы на ноги. В определенном смысле война в большей степени, чем любой другой вид человеческой деятельности, может иметь смысл только в том случае, если она рассматривается не как средство, а как цель. Какой бы неприятной ни была правда, но она заключается в том, что реальная причина существования войн — это то, что мужчины любят воевать, а женщины любят мужчин, которые готовы сражаться ради них.

Еще раз повторимся: суть войны заключается не в том, что представители одной группы людей убивают представителей другой, а в том, что они, в свою очередь, готовы быть убитыми в ответ, если это будет необходимо. Следовательно, для того чтобы установить вечный мир, пришлось бы каким-то образом искоренить готовность, даже стремление людей идти на любой риск, вплоть до риска быть убитыми. Данная книга не решит вопрос о том, заложено ли это стремление в нас от природы и, по словам Фрейда, присуще ли каждому из нас стремление к смерти. Даже если такое желание в людях и существует, вряд ли оно локализовано в какой-то определенной зоне головного мозга и не связано ни с какими другими желаниями. Если судить по тому, как действуют психотерапевтические препараты на тех, кто их принимает, вероятно, людей удалось бы избавить от этого желания, только превратив их в зомби: т. е. одновременно убив в них все характерные человеческие качества, такие, как игривость, любопытство, находчивость, творческие способности и даже радость жизни. Все эти качества роднит друг с другом то, что они подразумевают преодоление неизвестности. В той степени, в какой познание непознанного имеет результатом ощущение человеком собственной силы и является проявлением этой силы, все перечисленные человеческие качества сами по себе — жалкое подобие войны. Если говорить словами Гельмута фон Мольтке, вечный мир — это мечта. Если принять во внимание цену, которую нам пришлось бы заплатить за это, возможно, эту мечту даже не повернется язык назвать прекрасной.