Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман (СИ)

- Боже мой, Александра, это ужасно, - трагически прошептала она. – Василий не просто сумасшедший, он ходит во сне… вот чего напугалась моя кошка, понимаешь ли ты? Погруженный в такое состояние, мой поклонник проник в наш дом и оставил мне письмо…

- Что ты сочиняешь!..

Саша стиснула плечи Жени.

- Ты слышала когда-нибудь, чтобы сомнамбулы проделывали такой путь? Преодолевали такие препятствия? – горячим шепотом спросила она, пытаясь вернуть подруге ясность рассудка. – Женя, образумься! И твой Василий сейчас далеко, ты сама сказала!

- Я сказала, что не знаю о нем ничего, - безжизненно ответила Женя.

Но она уже владела собою, и Саша сняла руки с ее плеч.

- Если Василий далеко, откуда же это взялось? – таким же ровным тоном спросила хозяйка, подняв листок к Сашиному лицу.

Саша настороженно взяла записку. Сдвинув прямые золотистые брови, вгляделась в письмо.

- Не разберу слов… темно, - сказала она. – Как ты смогла проче…

- А ты постарайся! - оборвала ее Женя; Саша вдруг поняла, что та близка к истерике. Тогда Саша быстро отошла к чердачному окну и в слабом свете разобрала тонкий витиеватый почерк. А потом и смысл этого послания.

И тогда поняла, отчего подруга так испугалась.

Мудрено было не испугаться!

Саша Виргинская давно тайком почитывала французские любовные романы, которые для нее доставали знакомые воздыхатели-студенты… да и переговорила со своей подругой к двадцати годам о многом таком, о чем им, двум девицам, еще по возрасту не полагалось знать; но такого слога и такой откровенной чувственности Саша не видела даже в сальных заграничных романах.

- Мать пресвятая Богородица, - прошептала она, дочитав послание, и широко перекрестилась, хотя была не набожнее Жени Прозоровой. – Да это истинный сумасшедший!

Саша раскраснелась, как будто это ей были адресованы такие… такие неслыханно безнравственные строчки.

- Нужно обратиться в полицию, - сказала она. – Этот человек представляет опасность для тебя!

Женя усмехнулась.

Она сидела на постели, нелепая в своей белой рубашке и круглых очках. Темные негустые волосы ручейками разбежались по сгорбленным плечам. Казалось абсурдом, что какой-то мужчина мог адресовать ей письмо подобного характера.

- Как же его схватить, когда его здесь нет? – спросила жертва неудавшегося соблазнителя.

- Ну а как же, в таком случае, это письмо попало сюда? – с удивлением ответила Саша. – Ты права, Василий Морозов был здесь и спугнул твою кошку, а потом бежал, оставив эту возмутительную записку! Только никакого сомнамбулизма не было! Василий действовал в здравом уме, и его следует наказать за это!

- Никого мы наказывать не будем, - ответила Женя.

Она тяжело встала и отняла у онемевшей от удивления подруги письмо.

- И говорить никому об этом не смей, или можешь больше не называть себя моим другом, - прибавила Женя, быстро взглянув на свою гостью через плечо. – Это будет моя тайна.

- Евгения…

“Бедняжка помешалась на романтической почве, - с ужасом и жалостью подумала Саша. – Она полностью лишена мужского внимания, и готова даже примириться с маньяком, чтобы удержать его!”

- Евгения, я завтра же расскажу обо всем твоей матери, - предупреждающе прошептала Саша.

- Рассказывай, - холодно ответила Женя, не поворачиваясь к ней: по-видимому, перечитывала свое письмо. – Только первое твое слово ей обозначит конец нашей дружбы.

***

- Женя, он может быть сейчас в доме, - сказала Саша.

Она сидела над постелью подруги; Женя лежала спиной к ней и упорно не поворачивалась. Саша не была личностью истерического устройства, как и мистического склада характера; но такие весомые материальные улики, как непристойно-угрожающее письмо - пусть и непонятно как попавшее к адресату - вызывали в ней жажду действовать.

Саша опасалась, что Женя по натуре и истеричка, и мистик – хотя обычно Женя была рассудительна. Но чрезмерная ее нервность всегда беспокоила Сашу. Отчего же сейчас Женя не пугается, не хочет ничего сделать!..

- Его нет в доме, - наконец холодно отозвалась Женя, не поворачиваясь к Саше. – Ложись, Саша, или не проснешься к утреннему чаю. Ты знаешь, что мама не любит этого.

- Женя, ты сама сумасшедшая!

И тут Женя обернулась к Саше. Посмотрела на подругу снизу вверх; и вдруг Саша поняла, что Женя вовсе не уродлива. Очки, которые она постоянно носила, смазывали ее черты, как плохой художник: настоящее лицо Жени было тонкое и выразительное, еще интереснее из-за бледности… а зеленые глаза еще более выделяли их обладательницу из посредственности.

- У меня есть причины на то, чтобы молчать, - проговорила хозяйская дочь. – Пожалуйста, обещай, что тоже промолчишь.

Саша несколько мгновений кусала губы в раздумье, потом кивнула.

Знала, что поступила очень неумно, но отступать было поздно. Женя улыбнулась подруге и снова отвернулась к стене.

Саша вздохнула и молча вернулась в свою постель, заинтригованная Жениным поведением и очень недовольная собой – как мать, которую дети вовлекли в свои проказы.

Она посмотрела подруге в спину – и вдруг перекрестила ее.

- Непутевая ты моя…

Женя, по-видимому, уже спала.

Саша вскоре уснула тоже.