Транзит Сайгон - Алматы

Республика, между тем, перебиваясь американским пайком, всё глубже увязала в долгах и относительно безнадёжной послевоенной разрухе. Разумеется, при таких обстоятельствах лишь полный болван или искренний, неисправимый идеалист отказался бы от заморских владений, кормивших национальный бюджет этой самой Республики. Пока товарищ Чан, выложив  маузер на стол и развалившись в кресле генерал-губернатора, внимательно изучал адмиральские бумаги, мелко и часто испещрённые галочками да крестиками, британские королевские ВВС уже высадили в окрестностях Сайгона некоего полковника Седиля, которому лично де Голль наказал передать товарищу Чану и иже с ним несколько туманных, многообещающих, но в то же время внушительных слов во всём, что касается «наших владений». Когда небритый и взмокший от пота полковник ввалился к нему в кабинет и несколько сумбурно вывалил на него ворох многообещающих, но в тоже время внушительных слов, товарищ Чанг чутьём понял, что с этими людьми придётся считаться, и поэтому мгновенно с чисто восточной хитростью решил отделаться столь же велеречивыми и кружевными заверениями в лояльном антифашизме.

— О да, месье Седиль, конечно месье Седиль, — залебезил он в завершение разговора. — Индокитайская федерация в рамках Французского Союза — это совершенно замечательная идея, месье Седиль. Мне самому очень нравится! Очень! Но генералу де Голлю следовало бы напрямую обсудить это с Хошимином, месье Седиль, главой нашего государства, ДРВ, не менее легитимным, чем сам де Голль.

— Погодите, месье Чанг, можно я запишу, говорите помедленнее…

— О да, месье Седиль… Но не хотите ли выпить, полковник?

— Очень хочу, — сразу же оживившись, закивал месье Седиль.

Товарищ Чанг прогулялся до шкапика и вынул оттуда пузатенькую бутыль, остававшуюся там ещё со времён адмирала. Разлив коньяк по бокалам, он двумя руками преподнёс её Седилю. Тот дождался пока Чанг пригубит первым, и с видимым наслаждением начал хлебать свой, запрокинув голову и выставив напоказ свой жадно прыгающий кадык. Товарищ Чанг стоял у окна, выходившего на автосалон Бенье и, прижавшись лбом к стеклу, мрачно разглядывал оживлённую сутолоку на углу бульваров Боннар и Шарне. Он находил Сайгон прекрасным и очень хотел властвовать над ним, но понимал, что, видимо, уже не получится.

— Налейте себе ещё, полковник, — сказал он своему гостю, не оборачиваясь. — Это добрый коньяк.

— Премного благодарен, — с готовностью отозвался Седиль и наполнил свой бокал до краёв. Он от души хлебнул ещё, высоко поднял бокал над собой, удовлетворённо разглядывая тёмно-янтарную жидкость в лучах заходящего тропического солнца, и уже заметно заплетающимся языком торжественно воскликнул, обращаясь в сторону Чана: «Да здравствует Франция!»

20.

На следующий же день они дали совместную пресс-конференцию. Всё население Сайгона и Кошиншины, разумеется, интересовало политическое будущее страны, или же, проще говоря, кому на этот раз достанется власть над нами. Итоги пресс-конференции на утро были растиражированы в местной печати, и когда дядя Нам, выкурив свою утреннюю трубочку, забылся мертвецким сном, Софи принесла мне из его комнаты целый ворох газет. Один известный журналист, Хай Чынг, писавший в «Курьер де Сайгон» под псевдонимом Очевидец, в частности сообщал следующее: «Среди прочих присутствовавших представителей СМИ выделялся бледный молодой человек в пижонистом чёрном костюме из широких, мешковатых брюк на подтяжках и пиджака с полами до колен и с накладными плечами. Именно он больше других заставил нервничать уважаемого представителя Вьетминя, когда напрямую спросил его, кто же именно избрал Исполнительный комитет Вьетминя в Кошиншине и чем была легитимирована его власть. Ответ господина Чана был примерно таков: «Мы лишь временно заполнили вакуум власти в Сайгоне и собираемся постепенно передать всю её полноту народным комитетам районов и предприятий… Что же касается моего политического ответа, — при этих словах он вынул из кобуры свой увесистый маузер и положил его прямо перед собой на стол, — то я тебе его дам в другое время и в другом месте». Думаю, не стоит и упоминать о том, какое впечатление о моральном облике новой власти вынесла почтенная публика из этого ответа».